РОЖДЕНИЕ « СУПЕРА»

  Об истории создания термоядерного оружия рассказывает новая, ещё не оконченная книга писателя Владимира Губарева. Её рабочее название — «Рождение “Супера”».

Огненные столбы, поднимавшиеся из-за горизонта, тянулись ввысь и уходили в ночное небо. Наверное, до самых звёзд. Так, по крайней мере, чудилось мне. Я целил нос трактора в центр этих столбов. Они занимали всю северную половину неба, и именно туда мне следовало вести тяжёлую машину.
  Два километра туда, два назад — целинное поле, которое надо было вспахать. А может быть, три? Кто считал километры в том памятном 1955 году, когда я впервые приехал на целину?!
  Я тогда и не догадывался, что совсем неподалёку от нас разворачивались события, которые тоже можно было назвать «целиной». Правда, смысл её был совсем иной: речь шла о создании самого ужасного в истории человечества оружия — термоядерного. Это была «целина» не только в физике и науке, но и в самом существовании нашей цивилизации. Впрочем, тогда до конца этого не понимали не только мы, студенты, но и умудрённые жизненным опытом люди.
  О том времени оставил свои воспоминания Андрей Дмитриевич Сахаров. Именно ему принадлежит первая роль в тех испытаниях «Супера», что проходили осенью 1955 года на Семипалатинском полигоне. «Полярное сияние», на которое я нацеливал нос своего трактора, создавали полыхающие за горизонтом огненные столбы от ядерных взрывов.
  Самолёт с водородной бомбой уже поднялся в воздух. Все службы полигона заняли свои рабочие места, на командный пункт приехали руководители испытаний. И вдруг резко испортилась погода: небо затянуло облаками. В таких условиях проводить оптические измерения невозможно.
  А. Д. Сахарова и Я. Б. Зельдовича вызвали на командный пункт. Там Курчатов напрямую спросил обоих: можно ли совершить аварийную посадку самолёта, не сработает ли изделие? Рядом с аэродромом город Семипалатинск…
  Учёные написали короткое заключение:
  «Взрыва не произойдёт».
  Курчатов приказал самолёту садиться…
  Испытания нового оружия всё-таки состоялись — через два дня, 22 ноября 1955 года.
  Сахаров вспоминал:
  «За час до момента взрыва я увидел самолет-носитель; он низко пролетал над городком, делая разворот. Самолет, видимо, только что взлетел и еще не успел набрать высоту. Ослепительно белая машина со скошенными назад крыльями и далеко вынесенным вперед хищным узким фюзеляжем, вся — движение и готовность к удару, производила зловещее впечатление. Невольно вспомнилось, что у многих народов белый цвет символизирует смерть…»
  На командном пункте Сахарову ещё «неположено» было находиться, там были только «высшие» руководители испытаний и конечно же Курчатов и Харитон. При следующем термоядерном взрыве Сахаров уже будет среди них… А пока ему «посчастливилось» (по его собственному выражению) увидеть происходящее воочию:
  «Я встал спиной к точке взрыва и резко повернулся, когда здания и горизонт осветились отблеском вспышки. Я увидел быстро расширяющийся над горизонтом ослепительно бело-желтый круг, в какие-то доли секунды он стал оранжевым, потом ярко-красным; коснувшись линии горизонта, круг сплющился снизу. Затем все заволокли поднявшиеся клубы пыли, из которых стало подниматься огромное клубящееся серо-белое облако, с багровыми огненными проблесками по всей его поверхности. Между облаком и клубящейся пылью стала образовываться ножка атомно-термоядерного гриба… Вся эта феерия развертывалась в полной тишине. Прошло несколько минут. Вдруг вдали на простирающемся перед нами до горизонта поле показался след ударной волны. Волна шла на нас, быстро приближаясь, пригибая к земле ковыльные стебли…»
  Ударная волна бросила людей на землю.
  В штабе обрушилась штукатурка.
  В посёлке были выбиты все стёкла.
  В одной из траншей погиб молодой солдат.
  В сельской больнице рухнул потолок, пострадало шесть человек.
  В Семипалатинске, который находился в 150 километрах, во многих домах были выбиты стёкла.
  А по всему Восточному Казахстану и Алтаю прокатились «полярные сияния» — свечение атмосферы.
  Те, кому случилось видеть это зрелище, уже никогда не могли забыть его. В том числе и мы — те, кто приехали осваивать далёкие целинные земли.
 

7 мая 1953 года руководители Советского государства получили перевод статьи Уильяма Лоуренса «Насколько страшна водородная бомба?», опубликованной в конце апреля в популярном американском журнале «Look».
  Перевод отпечатали в 31 экземпляре, два из них были отправлены Маленкову и два — Берии.
  Вот фрагменты статьи Лоуренса, который обобщил множество материалов, уже опубликованных в американской прессе:
  «То немногое, что мы знаем об успехах в области атомной энергии, выглядит достаточно устрашающе. Мы знаем, что Америка накапливает атомные бомбы, в огромной мере превосходящие по своей разрушительной силе бомбы, сброшенные на Японию. Мы знаем, что Россия также имеет атомные бомбы. Мы знаем, что ведется работа по усовершенствованию этого оружия. А за последние месяцы нам стали известны не вызывающие сомнения факты о новом и еще более мощном оружии — водородной бомбе.
  Президент Трумэн в своем послании конгрессу 7 января сообщил: ″Мы вступили в новый этап потрясающей весь мир работы в области атомной энергии. Мы спешно идем вперед в деле овладения атомом, от одного открытия к другому″.
  Какого рода водородная бомба была испытана американскими учеными утром 1 ноября 1952 года? Была ли это настоящая бомба? Какова была ее разрушительная сила? Короче говоря, насколько страшна водородная бомба?..»
  Далее автор статьи поясняет, что запалом для новой бомбы служит атомная, которая в несколько раз мощнее тех, что были сброшены на Японию. Именно такие атомные бомбы уже созданы в Америке.
  Лоуренс утверждает, что водородная бомба — «это оружие с открытым концом», то есть ограничений у неё нет. Она может быть в тысячи и даже миллионы раз мощнее существующих атомных бомб.
  «Такая бомба, — пишет он, — для того чтобы быть эффективной, будет подрываться высоко в воздухе, на высоте многих миль над городом, который будет для нее целью. В течение миллионной доли секунды произойдет страшный взрыв взрывателя — атомной бомбы, и в этот момент атомы водорода начнут соединяться, направляя свою яростную силу на город, находящийся внизу.
  Первым дойдет до земли жар, он обратит в пар сталь, дерево, людей, находящихся непосредственно под центром взрыва. На расстоянии 35 миль во всех направлениях возникнут пожары, с которыми не будет сил справиться…
  Почти немедленно за этим дойдет взрывная волна. Горящие здания будут разнесены во все стороны или обрушатся…
  Затем появятся огненные штормы. Яростный жар приведет атмосферу в бешеное движение, появятся сильные ураганы, отличающиеся тем, что их создал человек, а не слепые силы природы. Огонь перекинется из города на все воспламеняющиеся материалы в окрестностях: деревья в парках, стены домов на окраинах. Человеческий ум не может постигнуть размеры катастрофы.
  А это лишь милостивый вариант водородной бомбы. Это «неоснащенная» бомба, действие которой зависит только от жара и взрывной волны. Есть другое оружие, которое можно включить в водородную бомбу; радиация — бесшумная, болезненная, смертоносная… Бомба, в которой взорвется 1 тонна дейтерия, освободит облако радиоактивных частиц, эквивалентных 5 миллионам фунтов радия. Это облако, подхваченное ветром, может пройти тысячи миль, уничтожая на своем пути все живое.
  Именно такая оснащенная бомба побудила профессора Альберта Эйнштейна сказать:
 «Если дело увенчается успехом, то радиоактивное заражение атмосферы и, следовательно, уничтожение всего живого на Земле стало в пределах технических возможностей»…
  Вот почему гонка в области водородной бомбы — это борьба не на жизнь, а на смерть. Вот почему русские, почти несомненно, спешно ведут при ограничениях, о которых мы можем только догадываться, с присущим им отчаянным напряжением исследования в области водородной бомбы».
  Далее Лоуренс довольно подробно излагает историю работ по водородной бомбе в Америке. О том, что происходит в СССР, ничего ему не известно. И он заключает свою статью так:
  «Мы имеем все основания полагать, что Россия все еще отстает от нас в области бомб, действующих на принципе расщепления, и что ее нынешние модели таких бомб являются устарелыми. Мы также имеем веские основания считать, что, пытаясь нагнать нас, русские построили весьма неэффективный завод, работа на котором застопорилась.
  Вероятно, они начинают видеть свои роковые ошибки, однако им понадобится несколько лет для того, чтобы исправить их.Тем лучше для мира во всем мире. Ведь к тому времени, когда они вступят на правильный путь, мы снова далеко обгоним их».
  На заседании Совета министров СССР Г. М. Маленков — именно он после смерти Сталина занял пост главы правительства — неожиданно поинтересовался у своего заместителя Л. П. Берии, насколько верен вывод автора статьи в журнале «Look»?
  Берия ответил кратко: «Они всегда недооценивали нас!»
  Он не стал подробно информировать всех о состоянии дел с водородной бомбой. Ни слова не сказал о предстоящих испытаниях нового оружия. Он был уверен, что в самое ближайшее время ему суждено стать во главе страны. И когда это случится, то ключевые посты в государстве займут совсем другие люди. Вот им-то он и приоткроет «главную тайну 53-го года».

Проект Постановления Совета министров СССР «О задачах и программе испытаний на полигоне № 2» был подготовлен «по обычной схеме». В нём подробно расписывалось, когда будут проводиться испытания тех или иных «изделий», кто их будет проводить, кто несёт ответственность за каждый этап работ.
  В этом документе особое внимание уделялось термоядерным исследованиям. В частности, говорилось:
  «О проведении в июле—сентябре 1953 г. на полигоне № 2 следующих испытаний изделий РДС.
  а) модели изделия РДС-6с с целью осуществления термоядерной реакции, измерения скорости и длительности термоядерной реакции, проверки правильности расчетов, положенных в основу конструкции РДС-6с, и получения физических данных, необходимых для уточнения конструкции боевого изделия РДС-6с».
  Под проектом Постановления значилось «Председатель Совета Министров СССР Г. Маленков».
  Берия знал, что о состоянии дел по атомному оружию Маленков имеет смутное представление. И что же, теперь посвятить его во всё?! Этого временщика?!
  Берия ставит на документе «За» и подписывает Постановление вместо Маленкова, ничего не сообщая тому о предстоящих испытаниях «сверхоружия». Лаврентий Павлович не сомневается, что в самое ближайшее время он сменит Маленкова на высоком посту.
  На следующий день, 26 июня 1953 года, Л. П. Берия был арестован.
  Теперь проекту Постановления СМ СССР суждено стать обвинительным документом на закрытом судебном процессе, который заканчивается расстрелом руководителя Атомного проекта СССР.
  Маленков требует подробной информации о состоянии работ по супербомбе.
  30 июня министр среднего машиностроения В. А. Малышев направляет Маленкову Докладную записку о состоянии работ по водородной бомбе в СССР и США.
  Вначале он довольно подробно информирует руководителя СССР о том, какие работы велись в США, и делает такой вывод:
  «По всей совокупности опубликованных данных, с известной вероятностью можно считать, что в ноябре 1952 года американцы подорвали модель водородной бомбы…»
  Далее руководитель атомного ведомства рассказывает о том, что происходит у нас:
  «В Советском Союзе работы над водородной бомбой были начаты в 1950 году.
  Для создания водородной бомбы необходимо было провести большие ядерно-экспериментальные и расчетно-теоретические работы, а также организовать новое производство лития-6 и трития. Разработка водородной бомбы ведется двух типов:
  а) водородная бомба «Слойка», в которой, кроме испытанного урана-235, используются тритий, дейтерий, литий-6 и натуральный уран.
  Делящиеся вещества располагаются слоями вокруг центрального ядра из урана-235 весом…
  По произведенным расчетам, мощность модели водородной бомбы «Слойка» может составить более 200 тысяч тонн.
  В случае благоприятных результатов испытаний модели в 1954 году может быть изготовлено несколько водородных бомб мощностью до 1 млн тонн;
  б) водородная бомба «Труба». Эта бомба должна состоять в основном из дейтерия, взрыв которого должен инициироваться урановой или плутониевой атомной бомбой…»
  В Докладной записке указывалось, кто именно работает над созданием нового оружия:
  «К разработке водородной бомбы привлечены крупные советские ученые, физики и математики: академики Курчатов, член-корреспондент АН СССР Харитон, член-корреспондент АН СССР Тамм, доктор физико-математических наук Сахаров (автор важнейших предложений по водородной бомбе «Слойка»), член-корреспондент АН СССР Зельдович, академик Ландау, академик Келдыш, профессор Блохинцев и др.»

Этого дня Г. М. Маленков ждал с волнением и тревогой. Неудача могла перечеркнуть его карьеру и судьбу. Как и карьеру всех остальных, кто был причастен к аресту Берии.
  На первых допросах Лаврентий Павлович вёл себя уверенно, подчас даже вызывающе. Об участниках Атомного проекта рассказывал неохотно, отрывочно, не вдаваясь в подробности.
  Из этого Маленков сделал вывод, что руководители Атомного проекта поддерживают Берию и считают его арест ошибочным.
  Да и сам Маленков не был убеждён, что они поступили правильно. Впрочем, отступать уже было некуда, речь шла о жизни и смерти. И как ни странно, решающую роль могли сыграть события, которые разворачивались на ядерном полигоне, где шла подготовка к взрыву РДС-6с.
  Если испытания пройдут успешно и у Советского Союза появится водородная бомба, то аргументы Берии, что без него «всё рухнет», окажутся смехотворными. Да и положение страны в мире усилится: и без Сталина Советский Союз будет грозным и мощным.
  Или атомщики всё-таки поддерживают Берию?! Если испытания будут неудачными, то, возможно, таким способом они выразят протест против ареста своего руководителя?! Ведь на должности их назначал Берия…
  12 августа 1953 года по специальной связи ВЧ было передано сообщение, адресованное Г. М. Маленкову.
  Оно начиналось торжественно:
  «Рады доложить Центральному Комитету Коммунистической Партии и Советскому Правительству о том, что задание Партии и Правительства по созданию водородной бомбы выполнено.
  Сегодня 12 августа в 4 часа 30 мин по московскому времени взорвано изделие РДС-6с и осуществлена термоядерная реакция.
  Взрыв сопровождался образованием огненного шара и грибообразного облака значительно больших размеров, чем во всех предыдущих испытаниях…
  Огненный шар, свечение и грибообразное облако были очень хорошо видны в Семипалатинске за 170 километров от места взрыва, где также был слышен и взрыв…
  Размеры и характер разрушений, измерение ударной волны, гамма-излучений, размеров огненного шара позволяют с полной несомненностью установить, что при взрыве изделия РДС-6с выделялась энергия, соответствующая взрыву не менее 300 тысяч тонн тротила…
  Грибообразное радиоактивное облако поднялось на высоту до 16 километров и ветром перемещалось в юго-восточном направлении.
  За движением облака было установлено как наземное, так и воздушное наблюдение. Облако 12 августа было прослежено на расстоянии 350 километров…»
  Маленков не только внимательно читал информацию о взрыве, но и обратил особое внимание на подписи, что стояли под этим сообщением. Ясно, что атомщики приняли все перестановки «на самом верху» и своим докладом об успехе испытаний водородной бомбы показали, что политикой они предпочитают не заниматься…
  Под документом стояли подписи В. Малышева, Б. Ванникова, А. Василевского, А. Завенягина, И. Курчатова, Ю. Харитона, К. Щёлкина, И. Тамма, А. Сахарова, Я. Зельдовича, Н. Духова, А. П. Александрова, М. Садовского и Е. Забабахина.
  Все они вскоре будут отмечены Звёздами Героев. Для одних — первыми, для некоторых — уже вторыми.
  Все, кто наблюдал за термоядерным взрывом, были потрясены.
  Позже, когда ошеломление пройдёт, некоторые из них скажут: «Красиво!». А в первые минуты и часы все были подавле- ны, так как сравнить увиденное утром 12 августа было просто не с чем.
  Игорь Васильевич Курчатов попросил своих соратников записать личные впечатления. Отчёт об испытаниях был готов уже 15 августа. Его надо было срочно представить в ЦК партии и правительство.
  Курчатов сначала хотел приложить «Записки», которые он получил от учёных и военных, к этому официальному отчёту, но потом по каким-то причинам раздумал. Так и остались они храниться в секретных архивах Атомного проекта СССР.
  Итак, слово академику М. А. Лаврентьеву:
  «1 фаза. Вслед за яркой вспышкой можно было видеть быстро растущий огненный полушар и отделившееся от него белое кольцо; скорость расширения белого кольца была в несколько раз больше скорости расширения огненного полушара; белое кольцо скоро исчезло.
  Особое внимание, на этой стадии развития взрыва, привлекло «вскипание» грунта около внешней периферии полушара.
  Мне не удалось уловить момент отделения полушара от земли (пытался снять темные очки), поэтому перехожу к следующей фазе
  2 фаза. Огненный полушар всплыл, образуя светящуюся головку «гриба» на толстой темной ножке. Головка гриба, расширяясь, плавно поднималась, ножка при этом утоньшалась, особенно в верхней своей части, примыкающей к головке; головка быстро гасла и стала темной…
  По мере уменьшения свечения внешняя часть головки (вихревого кольца) становилась все более курчавой с переходом в «кучевое» облако.
  3 фаза. На верхней части головки появилось белое облако, а из верхней части ножки (пылевого столба), примыкающей к голове, начало формироваться облако в виде расширяющегося вниз конуса (юбки).
  После этого головная часть гриба попала в сильный ветровой поток, начала вытягиваться в направлении ветра и отходить от ножки, увлекая за собой ее верхнюю часть. В этой, уже весьма поздней, стадии обратило на себя внимание то, что нижняя часть «ножки» длительно продолжала сохранять правильную цилиндрическую форму (следствие относительно слабого ветрового градиента и «легкости» пыли»).
  «Записка» академика М. В. Келдыша с пометкой «Исполнено от руки в 1 экз. 16.VIII.53 г.»:
  «Во время испытания я находился на возвышенности вблизи ОКП. Первую вспышку наблюдал через очки. Вместе с яркой вспышкой ощущался в течение нескольких секунд на лице жар от облучения. Через несколько секунд я снял очки, однако свет был ещё столь сильным, что пришлось снова надеть очки. После вспышки был виден расширяющийся и поднимающийся кверху огненный шар. Через несколько секунд я снял фильтры от очков и продолжал наблюдать. Огненный шар понемногу обратился в желтое облако, подпертое ножкой, образованной подсасываемой шаром струей, смешанной с пылью. В некоторый момент была ясно видна отделяющаяся от шара ударная волна. Приход ударной волны к месту наблюдения ощущался по довольно сильному звуку.
  Грибообразное облако быстро двигалось кверху и увеличивало свои размеры. Размеры облака росли столь быстро, что казалось, что оно двигается к месту наблюдения, хотя оно относилось ветром в противоположную сторону. Во время развития облака было заметно вращение подсасываемой струи в тороидальное вращение облака. Через некоторое время после взрыва облако снизу покрылось туманом от сконденсировавшейся на нем атмосферной влаги. Этот слой тумана был быстро втянут тороидальным вращением внутрь облака и затем, отставая от движения облака, образовал развивающийся колокол над ножкой облака. Этот колокол держался несколько минут и потом разрушился. Когда облако поднялось довольно высоко, было замечено выпадение из него вниз взвешенных частиц. Достигнув высоты свыше 10 км, облако начало размываться и отделяться от ножки, которая тоже размывалась. Еще до этого момента было заметно искривление ножки, вызванное переменой силы ветра на высоте.
  На земле большая площадь около центра взрыва была продолжительно время покрыта пылевым облаком. Через некоторое время стали наблюдаться дымы от пожаров».
  Из «Записки» генерал-лейтенанта С. Е. Рождественского:
  «Яркая вспышка взрыва в первые секунду-две наблюдалась через защитные очки, вслед за чем, сняв очки, я попытался рассмотреть образовавшийся огненный шар, но яркость его вынудила немедленно опустить взгляд вниз. Для полноты впечатлений о световом эффекте, к которому я был предварительно подготовлен по материалам прошлых взрывов, до взрыва я смотрел на Солнце, поэтому мог в известной мере сделать сопоставление яркости и должен отметить, что яркость огненного шара в течение, видимо, нескольких секунд была, безусловно, больше яркости солнца.
  При образовании огненного шара еще в защитных очках на лицо заметно пахнуло теплом. Этот сам по себе с виду незначительный факт произвел на меня впечатление, потому что в момент взрыва я находился в 25 км от его эпицентра.
  Дальнейшее образование огромного грибовидного облака и поднявшаяся за ним пыль на большой площади, а также последующее образование вокруг «ножки гриба» облачка правильной формы конусов представляли из себя величественное зрелище как по красоте, так и по масштабам.
  В жизни я много видел разрывов и взрывов, но этот взрыв не имеет с ними ничего общего и не может с чем-либо быть сравним…»
  В архиве ядерного центра хранится ещё несколько «Записок» участников испытаний. Однако они более «профессиональные», так как их авторы пытались рассмотреть в огромном «грибе», выросшем над казахстанской степью, «свои проблемы». Одних интересовало световое излучение, других — развитие ударной волны, третьих — уничтожение техники и разрушение всевозможных сооружений, четвёртых — воздействие взрыва на живые организмы.
  Каждое испытание — это комплекс исследований, и каждому участнику отводится строго определённое место. Поэтому «Записки» зачастую интересны только специалистам. Впрочем, для этого они и писались.
 

В Президиуме ЦК КПСС царило приподнятое настроение. Успешное испытание водородной бомбы изменяло ситуацию в мире. И надо было подготовить специальное обращение к народам планеты, чтобы ещё раз показать преимущества социалистического строя. Одновременно люди должны понять, кто именно стоит на страже всеобщего мира. Было написано несколько вариантов правительственного сообщения. Но в конце концов решили остановиться на «традиционном варианте», то есть заверить общественность в мирных устремлениях СССР и, как всегда, потребовать полного контроля ООН над ядерными вооружениями и полного их уничтожения.
  Эйфория от успеха испытаний постепенно сошла на нет. На запрос Г. М. Маленкова о возможностях атомной промышленности В. А. Малышев и Б. Л. Ванников сообщили, что «проверена возможность обеспечить к 1 января 1954 г. производство 5 штук водородных бомб (1 бомба изготовления 1953 года и 4 бомбы мощностью по тротиловому эквиваленту 1 миллион тонн)». Однако далее они сообщали, что для этого потребуются перестройка работы плутониевых и диффузионных заводов, а также коррекция испытаний новых зарядов — в них нужно будет использовать только плутоний, а уран-235 полностью пустить для водородных бомб.
  Как опытный хозяйственник, Маленков понимал, что ему докладывают оптимистический прогноз развития событий, но на самом деле изготовить пять водородных бомб не удастся даже до конца 54-го года…
  В конце августа в ЦК партии пришла подробная докладная записка о результатах испытаний водородной бомбы. В ней рассказывалось о конструкции бомбы, о контроле за её изготовлением, об измерительной аппаратуре, о мощности ударной волны, об излучении и конечно же о воздействии взрыва на боевую технику, сооружения и подопытных животных.
  На экземпляре докладной записки, который сохранился в архиве, дважды отчёркнуты абзацы в разделе, где оценивалось воздействие взрывной волны и излучения на животных. Кто именно это сделал, установить не удалось, но, бесспорно, этот раздел «Записки» произвёл сильное впечатление на читателя.
  В нём, в частности, значилось:
  «Для изучения воздействия взрыва животные были размещены на различных дистанциях до 6000 метров от центра поля.
  Животные погибли от взрывной волны, от высокой температуры и излучения, размещенные открыто на грунте на расстоянии до 2000 метров от центра взрыва.
  Животные, размещенные в траншеях, погибли на расстоянии 1500 метров, а в отдельных случаях — на расстоянии до 2000 метров.
  В каменных домах животные погибли на расстоянии до 3000 метров и, частично, на расстоянии до 4000 метров от центра взрыва.
  Животные, размещенные в танках на расстоянии 1000 метров, погибли.
  Животные, расположенные в полевых фортификационных сооружениях (легкого типа блиндажи и убежища), расположенные на расстоянии до 1000 метров, погибли полностью и до 1750 метров — частично.
  Ожоги у животных отмечены на расстоянии до 6000 метров включительно; контузии — до 3000 метров при открытом размещении…»

Поводом для появления подробных характеристик на учёных, стоящих во главе «Атомного проекта СССР» послужило избрание новых членов Академии наук.
  Как ни парадоксально, но руководители партии и правительства знали только Игоря Васильевича Курчатова, встречались, беседовали. А кто же работает вместе с ним? И можно ли им доверять? Кстати, предстояло вырабатывать ядерную стратегию страны на будущее. Кого привлечь к этой работе?
  Характеристики были подготовлены на Ю. Б. Харитона, Я. Б. Зельдовича, А. Д. Сахарова и М. А. Садовского. В архивах сохранились только три из них. Характеристика на Садовского, вероятно, затерялась где-то в документах Семипалатинского полигона, научным руководителем которого и был Михаил Александрович.
  Характеристики подписаны И. В. Курчатовым.
  О Юлии Борисовиче Харитоне:
  «Ю. Б. Харитон является бессменным научным руководителем работ по созданию атомного оружия с самого начала разработки проблемы. Харитон возглавил большой научный и конструкторский коллектив, создавший первую советскую атомную бомбу РДС-1, усовершенствованные изделия РДС-2, -3, -4, -5 и водородную бомбу РДС-6; этой работе Ю. Б. Харитон отдал 10 лет напряженного и самоотверженного творческого труда…
  Ю. Б. Харитон лично разработал вопросы допусков и технических условий, обеспечивающих полное использование сферического сжатия. Ему принадлежит анализ вопроса о влиянии на мощность атомного взрыва различных отступлений волны от сферичности.
  Ю. Б. Харитон дал полный анализ вопроса о нейтронном фоне плутония и допустимых примесей.
  Без принципиального и тщательного анализа всех узлов конструкции, проведенного Харитоном, было бы невозможно достичь той надежности в работе, которая подтверждена всеми испытаниями конструкций, выпущенных КБ-11.
  Важнейшим результатом работы Ю. Б. Харитона является создание сильной школы, сплочение большого научно-технического коллектива, умеющего решать важнейшие практические задачи на подлинно научном уровне и продвигающего науку вперед…»
  Об Андрее Дмитриевиче Сахарове:
  «А. Д. Сахаров был привлечен к работам КБ-11 в 1948 г. Тогда ФИАН (И. Е. Тамму) было дано поручение провести расчеты дейтериевой бомбы (РДС-6Т). Через некоторое время Сахаров предложил существенно иную систему водородной бомбы — изделие с многослойным зарядом. После обсуждения предложения Сахарова и внесения в него ряда уточнений (применение обжатия, введение трития) оно было признано подлежащим реализации в первую очередь…
  При разработке чрезвычайно сложной группы вопросов, связанных с созданием изделия по схеме Сахарова, он проявил себя как крупнейший ученый. По его заданиям и в тесном контакте с ним работали большие группы сильнейших физиков и математиков Советского Союза.
  Результаты испытаний изделия РДС-6с подтвердили силу научного предвидения Сахарова…
  А. Д. Сахаров является необычайно одаренным физиком-теоретиком и в то же время замечательным изобретателем. Соединение в одном лице инициативы и целеустремленности изобретателя с глубиной научного анализа привело к тому, что в короткий срок, за 6 лет, А. Д. Сахаров достиг крупнейших результатов, поставивших его на первое место в Советском Союзе и во всем мире в важнейшей области физики…»
  Из характеристики на Якова Борисовича Зельдовича:
  «Член- корреспондент АН СССР Я. Б. Зельдович начал работу по вопросам, связанным с использованием атомной энергии, в 1939 г. Совместно с Ю. Б. Харитоном он произвел ряд расчетов, имевших целью выяснить условия, при которых может начаться цепная реакция в уране или в уране, смешанном с замедлителями…
  В целом следует сказать, что значительная часть успехов создания различных типов атомного оружия связана с деятельностью Зельдовича, обладающего как исключительным даром тонкого и полного анализа сложных физических и механических процессов, протекающих при атомном взрыве, так и умением решать возникающие при этом сложные математические задачи, быстро давая предварительные количественные оценки и умело используя для точного количественного расчета крупные математические силы».
  В октябре 1953-го Зельдович «не прошёл» в академики. Через пять лет он будет баллотироваться снова, и тогда коллеги будут к нему более снисходительны. Сахаров станет академиком сразу, единым махом, минуя член-коррство, Харитон будет избран действительным членом Академии. Садовский преодолеет барьер члена-корреспондента, но ему потребуется ещё 13 лет, чтобы стать академиком.
  Осенние выборы 1953 года в Академию наук СССР позже назовут «историческими»: сразу несколько творцов ядерного и термоядерного оружия войдут в неё. Плюс к этому ряды Академии пополнят другие специалисты, связанные со специальными материалами, а также ракетчики и авиаконструкторы. В общем военнопромышленный комплекс начнёт играть решающую роль в судьбе Академии, и это будет продолжаться до конца «холодной войны».

Говорят, что высокие звания и награды «расхолаживают». В истории нашей науки, пожалуй, никто не испытывал того щедрого ливня славы, в котором купался молодой Сахаров. И академик уже, и лауреат, и Герой. Маститые учёные и высшие государственные деятели за честь почитают познакомиться с ним, пожать при встрече руку. Ну как тут не зазнаться?!
  Но Сахаров относился к происходящему с юмором: «Пройти сквозь медные трубы легко, если не обращать внимания на звуки, которые они издают…»
  Награды, слава и почёт лишь стимулируют творческий взлёт. И Сахаров предлагает отказаться от изделия, которое принесло ему славу. Точнее, усовершенствовать его, сделать более эффективным и дешёвым.
  17 октября 1953 года он направляет министру Малышеву и Курчатову свою «Записку» о новой конструкции водородной бомбы. Он пишет:
  «При обсуждении с Я. Б. Зельдовичем перспектив развития многослойного заряда, в частности идей Зельдовича об осуществлении термоядерной реакции в сжатой смеси дейтерия с тритием и Гинзбурга об использовании лития, выявилась возможность объединения этих принципов…
  В настоящее время я предполагаю, что энергетический эффект изделия будет лежать между 0,8 и 1,5 млн тонн.
  Техническое осуществление описанной системы не встречает непреодолимых затруднений, как показало обсуждение с тов. Харитоном Ю. Б. и другими руководящими работниками объекта.
  Эта система представляет наилучший известный нам вариант водородного изделия без использования трития…»
  Новая идея была поддержана сразу. Уже через несколько дней Малышев, Завенягин и Курчатов обращаются с письмом к Маленкову. Они пишут:
  «Начальник теоретического отдела КБ- 11 физик т. Сахаров А. Д. предложил новый тип мощной водородной бомбы.
  Отличительной особенностью нового типа водородной бомбы является использование тяжелого водорода (дейтерия) в газообразном состоянии под давлением.
  Сверхтяжелый водород (тритий) в бомбу не закладывается (в отличие от испытанной 12.VIII с.г. водородной бомбы типа РДС-6с), а образуется полностью в процессе атомного взрыва из лития-6.
  Основной термоядерной реакцией в бомбе данного типа, как и в РДС-6с, является взаимодействие ядер дейтерия и трития. Скорость сгорания трития в новой бомбе вдвое больше, чем в РДС-6с, благодаря чему повышается коэффициент полезного действия атомной взрывчатки.
  Кроме этого, в этом типе бомбы значительную роль играет также термоядерная реакция взаимодействия ядер дейтерия.
  В качестве инициатора термоядерной реакции используется уран-235.
  В результате осуществления новых предложений т. Сахарова А. Д. представляется возможным создать в габаритах и весе водородной бомбы типа РДС-6с бомбу с тротиловым эквивалентом примерно в два млн тонн вместо 400 тыс. тонн в испытанной конструкции и при значительно лучшем использовании атомного взрывчатого вещества…»
  Маленков не стал разбираться в деталях нового предложения. Ему вполне было достаточно, что бомба становится в четыре раза мощнее и идёт сильная экономия дорогостоящего урана-235. А потому уже вскоре Постановление Совета министров о разработке новой бомбы было принято.

В воздухе постоянно находилось несколько самолётов. Каждый после старта брал курс на Ленинград. Посадка, заправка и вновь на юг.
  И так ежедневно, круглые сутки, неделя за неделей, три месяца подряд.
  О том, зачем они это делают, лётчики не знали. Правда, к фюзеляжу прикрепили специальные гондолы, а на выносных креплениях появились приборы, которые установили приехавшие физики. Физики были молчаливы, в контакты с военными не вступали, жили на аэродроме отдельно — для них собрали несколько финских домиков.
  Самолётов Ту-4 было двенадцать. Сначала летали только четыре, но потом с завода прибыло ещё восемь машин. А Ил-28 с гондолами было шесть. Хотя классы самолётов были разные, но маршрут полётов один: Одесса — Ленинград — Одесса.
  Вскоре лётчиков предупредили, что надо готовиться к переезду — через полгода им предстоит служить уже на востоке. Новое назначение обещали сделать до 1 сентября, чтобы не срывать детей из школы.
  Ту-4 и Ил-28 взлетали и садились, и снова взлетали.
  Экипажи вскоре поняли, что они выполняют очень важное задание, потому что денежное довольствие выросло значительно. Физики регулярно приезжали на аэродром и осматривали гондолы. Ясно, что там стояли какие-то фильтры.
  Аналогичные полёты были организованы и в КНР. Там маршрут пролегал от Пекина к Кантону и обратно.
  В марте 1954 года США объявили, что в районе Маршалловых островов пройдут испытания водородного оружия.
  Стало понятно, что через две недели воздушные потоки занесут на территорию СССР радиоактивные аэрозоли. Если провести их радиохимический анализ, то можно установить тип и мощность взорванных бомб, а также конструкцию ядерных зарядов.
  Оказалось, что такие исследования весьма эффективны.
  В архивах Атомного проекта СССР есть отчёт «О характеристиках атомных бомб, взорванных на Маршальских островах в 1954 году». В нём тщательно анализируются все данные, полученные в СССР и КНР. Оказалось, что взрывы 28 февраля, 26 марта и 4 мая, проведённые американцами, были действительно термоядерными. Особенно мощным был второй заряд.
  Фильтры собрали и «осколки» старых взрывов, что свидетельствовало о том, что атмосфера планеты довольно долго «хранит» следы ядерных испытаний.
  Это стало для многих неожиданностью…

Секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв начал интересоваться атомными проблемами. Та информация, которой располагали коллеги по ЦК, его уже не устраивала, а потому Никита Сергеевич попросил президента АН СССР А. Н. Несмеянова дать ему информацию по «супербомбе».
  Президент Академии не мог не откликнуться на просьбу секретаря ЦК, а потому направил ему переводы двух статей из американских журналов, которые были сделаны в Институте научной информации АН СССР.
  Статьи были весьма любопытны. Они читались как увлекательный детективный роман. В одной из них утверждалось:
  «Огромное изменение в сторону облегчения производства водородного оружия сделано благодаря открытию того, что легкий изотоп легкого металла лития, литий-6, может быть соединен химически с дейтерием, образуя устойчивую сильно- взрывную смесь литий-6-дейтерид.
  Как водород, так и литий имеются в изобилии и дешевы…
  До открытия этого соединения считали необходимым держать дейтерий и тритий для бомб в жидком состоянии под давлением в несколько атмосфер и при температуре в несколько сот градусов Цельсия ниже нуля. Это достигалось посредством хранения взрывчатого вещества в контейнерах, помещенных в жидкий воздух.
  Русские также открыли литий-6-дейтерид и сделали это, возможно, раньше американских ученых. Из заслуживающих доверия источников сообщают, что наши успехи были достигнуты благодаря анализу пыли мощного взрыва водородной бомбы русских в августе прошлого года…»
  В другой статье автор писал:
  «История водородной бомбы показывает, что полный военный секрет является мифом.
  В данном случае мы имеем в виду, что американцы открыли секрет русских.
  Секретом, о котором идет речь, является тот факт, что определенное направление научно-исследовательской работы имеет большее значение, чем остальные.
  Такого рода информацию американские ученые получили путем анализа воздушных частиц, полученных во время испытаний водородной бомбы в Советском Союзе в августе 1953 г. Коммунистические эксперты нашли способ применить легкий металл литий в водородной бомбе, и открытие этого факта привело американских ученых, работающих в той же области, к весьма важным открытиям. Легкость, с помощью которой им удалось разрешить некоторые проблемы в области водородной бомбы, изумила почти всех.
  Как только квалифицированные инженеры узнают, что данное направление в научно-исследовательской работе является правильным, они могут бросить все другие работы и сконцентрировать свое внимание на нужном направлении. Именно информация, полученная после взрыва водородной бомбы в Советском Союзе, позволила американским ученым сделать это. В данном случае, без помощи шпионской сети или захваченных докладов, их собственные исследования были весьма ускорены знанием того, к чему они стремились».
  Хрущёв позвонил Курчатову и поинтересовался, насколько объективны американцы.
  Игорь Васильевич ответил, что предпочёл бы, чтобы они знали меньше…

Предвкушение великого открытия рождает вдохновение и уверенность, что оно обязательно случится.
  Казалось бы, получены великолепные результаты, они признаны руководством страны, отмечены высшими наградами, а тут предлагается всё оставить в прошлом, начать совсем новое дело… А вдруг неудача?!
  Нет, такое даже не рассматривалось, всё было ясно, идея великолепная, и если она станет реальностью, то можно будет сказать, что они поднялись на самую высокую вершину в той науке, которую сами и создавали.
  Письмо министра В. А. Малышева в Президиум ЦК КПСС было лаконичным:
  «Учеными-физиками КБ-11 Министерства среднего машиностроения внесено предложение о разработке мощной водородной бомбы, в основу конструкции которой положены новые физические принципы.
  Осуществление этого предложения открывает возможность создания изделий большой мощности при меньших экономических затратах, нежели это имеет место при использовании разработанных до настоящего времени принципов…»
  И далее министр предлагал на заседании Президиума ЦК партии заслушать специальный доклад академиков Ю. Б. Харитона и А. Д. Сахарова, а также члена-корреспондента АН СССР Я. Б. Зельдовича. На доклад и сообщения министр отводил всего один час.
  Малышев просил пригласить на заседание группу ведущих учёных, занятых в Атомном проекте.
  «В связи с тем, что учёные-физики работают за пределами города Москвы, — писал он, — просьба поручить уведомить нас о назначенном сроке заседания Президиума за 2—3 дня».
  Он не сомневался, что заседание состоится. С такой просьбой физики-атомщики обращаются впервые: следовательно, ситуация чрезвычайная и принимать решение следует немедленно.
  Президиум ЦК КПСС собрался через три дня.
  И уже 16 февраля 1955 года было принято специальное Постановление, которое полностью одобряло предложение «о разработке мощной водородной бомбы, основанной на принципе окружения».
  Но «перестраховаться» всё-таки необходимо, а потому создаётся специальная комиссия, которой надлежит до конца разобраться в новых идеях, предложенных КБ-11.
  Комиссию возглавил академик Игорь Евгеньевич Тамм — признанный авторитет в физике, под руководством которого начались термоядерные исследования в стране. Его учениками были практически все крупнейшие физики страны.
  «Правой рукой» Тамма стал Мстислав Всеволодович Келдыш. Его глубокие знания не только математики, но и всех отраслей науки, которые базировались на ней, были общепризнанны. Но ещё одно качество отличало академика: он никогда не отступал от своих принципов, умел точно и объективно анализировать ситуацию и твёрдо отстаивал свою точку зрения.
  В «Комиссию по рассмотрению физических принципов атомного обжатия» вошли авторы идеи из КБ-11 — Сахаров и Зельдович, а также В. Л. Гинзбург, М. А. Леонтович и И. М. Халатников.
  Выводы звучали сенсационно:
  «Комиссия констатирует, что атомное обжатие, основанное на использовании лучистой теплопроводности, открывает совершенно новые возможности в области атомного оружия. Оно позволит получать симметричное обжатие изделий до таких плотностей, которые в нужных габаритах совершенно неосуществимы с помощью обычных ВВ. Можно рассчитывать, что применение атомного обжатия позволит осуществить рациональные конструкции сверхмощных изделий, а также радикально понизить стоимость изделий меньшей мощности…
  Комиссия считает, что следующим важнейшим этапом в развитии водородного оружия является испытание на полигоне № 2 предложенного КБ-11 опытного устройства».
  Путь к созданию «Супера» был открыт…
  Для высшего руководства страны новые идеи физиков были тайной за семью печатями. Для того чтобы понять, в чём именно заключается новый принцип создания водородного оружия, требовалось иметь высшее техническое образование или хотя бы хорошо знать физику на уровне средней школы. Но что греха таить, наши руководители прекрасно разбирались в сельском хозяйстве и искусстве, а вот в физике не очень. И однажды из Президиума ЦК партии поступила просьба объяснить «всё попроще, попонятней».
  Так появилось письмо министра Завенягина, маршала Соколовского, а также академиков Курчатова и Харитона, в котором довольно подробно рассказывалось об атомном обжатии. Формально в письме запрашивалось «добро» на испытание новой бомбы.
  Мне кажется, этот документ достоин более широкого цитирования, чем обычно. Ведь в нём, по сути, излагаются основы современного термоядерного оружия.
  Из письма «О проведении испытаний изделий РДС»:
  «К 15 октября с.г. в КБ-11 будет изготовлена модель новой водородной бомбы (РДС-37) и во второй половине октября можно будет провести ее испытание на полигоне № 2 Министерства обороны.
  В водородной бомбе с атомным обжатием используются совершенно новые процессы, которые до последнего времени, для этой цели, в физике не рассматривались. Поэтому изделие РДС-37 с атомным обжатием следует рассматривать как экспериментальное.
  Учеными-физиками были тщательно исследованы явления, которые будут иметь место при взрыве этого изделия, произведены большие и весьма сложные расчеты, проведен большой объем экспериментальных работ, и можно рассчитывать на достижение при испытаниях успешных результатов.
  Однако ввиду новизны процессов, лежащих в основе конструкции изделия РДС-37, возможно, что какие-либо явления не учтены или оценены недостаточно точно, ввиду чего успех испытания не гарантирован.
  Идея создания водородной бомбы на принципе использования световой энергии взрыва атомной бомбы для обжатия делящихся материалов водородной бомбы принадлежит члену-корреспонденту Академии наук Зельдовичу и академику Сахарову, под руководством которых создана теория процесса взрыва новой водородной бомбы.
  Исследования и создание конструкции водородной бомбы с атомным обжатием проводились в КБ-11 под руководством академика Харитона большим коллективом научных работников и инженеров КБ-11; математические расчеты проводились в Математическом институте Академии наук СССР под руководством академика Келдыша, членов-корреспондентов Академии наук Тихонова, Гельфанда и начальника сектора Математического института Семендяева; экспертиза изделия проводилась академиками Курчатовым, Таммом, Леонтовичем, Келдышем, членом-корреспондентом Академии наук Гинзбургом и доктором физико-математических наук Халатниковым, которые единодушно одобрили идею изделия РДС-37 с атомным обжатием и выполненную работу КБ-11 по этому изделию.
  Значение атомного обжатия водородной бомбы состоит в том, что эффективность использования делящихся материалов бомбы возрастает для бомб калибра диаметром 1,5 метра в 6 раз против бомб, созданных ранее. Открывается также возможность изготовления других калибров бомб мощностью в 10—100 раз больше, чем испытанные до сих пор.
  У нас нет прямых сведений, что процесс атомного обжатия известен американцам. Однако косвенно (по тротиловому эквиваленту испытанных ими изделий в 1954 г.) можно судить о том, что этот метод, возможно, ими используется.
  Более подробный доклад об этом изделии будет сделан устно…»

Н. С. Хрущёв и Н. А. Булганин находились с официальным визитом в Дели.
  23 ноября 1955 года они получили «Донесение», подписанное заместителем министра среднего машиностроения Е. П. Славским. Оно было кратким:
  «На месте нахождения т. Завенягина 22 ноября с.г. получены положительные результаты, соответствующие возлагавшимся надеждам. Все благополучно».
  Руководители СССР поняли, что испытания новой водородной бомбы прошли успешно.
  Подробное сообщение о результатах испытаний РДС-37 содержит записка Е. П. Славского в Президиум ЦК КПСС от 24 ноября 1955 года. Текст заслуживает того, чтобы быть приведённым почти полностью:
  «22 ноября 1955 г. в 9 часов 47 минут по местному времени на полигоне № 2 Министерства обороны СССР произведено испытание экспериментальной водородной бомбы новой конструкции — РДС-37.
  Испытание производилось путем сбрасывания бомбы с самолёта Ту-16 с высоты 12 тыс. метров.
  Бомба сбрасывалась с парашютом, что дало возможность увеличить время её падения с 55 до 71 секунды и уйти самолёту на безопасное расстояние.
  В день испытаний была облачная погода; высота нижней кромки облаков была более двух километров.
  Взрыв произошел на высоте 1550 метров, и благодаря этому огненный шар хорошо наблюдался, пока не поднялся за облака.
  Местность была озарена необычайно ярким светом, и наблюдатели, находившиеся на расстоянии 64 километров, в течение нескольких секунд ощущали на лицах тепло взрыва.
  Примерно через три минуты на командном пункте раздался мощный раскат взрыва, повторенный несколько раз с небольшими интервалами во времени и убывающей силы.
  На месте взрыва образовался огромный столб пыли, поднявшийся к огненному шару. Кроме того, ударной волной было поднято с почвы огромное количество пыли, образовавшей тучу большой плотности, диаметр которой через час после взрыва составлял около 50 километров.
  Испытание прошло успешно и оправдало все возлагавшиеся на него ожидания.
  Полный тротиловый эквивалент изделия РДС-37, определенный по измерениям диаметра огненного шара, составил 1 миллион 760 тысяч тонн тротила, по ударной волне — 2 миллиона тонн.
  Выстроенные на открытом поле кирпичные дома на расстоянии от центра взрыва в 5700 метров и 8800 метров разрушены и восстановлены быть не могут; деревянные сборные дома полностью разрушены в радиусе 12 000 метров…
  Взрыв ощущался на больших расстояниях от полигона.
  В поселке полигона, на расстоянии 64 километров, отмечены многочисленные разрушения оконных переплетов, дверей, перегородок.
  В Семипалатинске, на расстоянии 170 километров, во многих зданиях выбиты стекла, сорваны рамы.
  В Усть-Каменогорске (на расстоянии 320 километров) и Алейске (на расстоянии 400 километров) был слышен сильный звук, в ряде зданий выбиты стекла и обвалилась штукатурка.
  Благодаря большой высоте подрыва удалось полностью избежать радиоактивного загрязнения почвы и обеспечить безопасность населения…
  Проведенные испытания изделия РДС-37 показали зрелость советских физических наук.
  Успешные результаты испытаний открывают большие возможности для увеличения количества и мощности атомного и водородного вооружения страны».
  За создание этой водородной бомбы Я. Б. Зельдович, А. Д. Сахаров, Ю. Б. Харитон и И. В. Курчатов были удостоены Ленинских премий.
  Восемь человек стали Героями Социалистического труда и Героями Советского Союза, причём Зельдович награждён третьей «Золотой Звездой», а Сахаров — второй. 145 человек были награждены орденами Ленина, 4 — Красного Знамени, 495 — орденами Трудового Красного Знамени, 193 человека — орденами Красной Звезды, 384 — орденами «Знак Почёта» и 1402 — медалями.
  Звание Героя Социалистического труда присвоено и М. В. Келдышу. Вторую «Золотую Звезду» он получит уже за полёт Юрия Гагарина.
  Наступала новая эпоха в истории человечества: появилось две супердержавы, которые обладали оружием, способным уничтожить всё живое на планете. У новой бомбы не существовало никаких ограничений по мощности, а следовательно, ядерная гонка теперь становилась безудержной. Хватит ли разума остановить её?
  Однако сомнения и трезвые размышления пришли позже. И к создателям оружия, и к руководителям мировых держав.
  А пока было упоение успехом, триумфом, радужными перспективами.

В канун Нового года, как обычно, подводились итоги прошедшего. Атомщики, а следовательно, и власть были очень довольны: удалось осуществить важнейший прорыв в обеспечении безопасности страны. Испытание водородной бомбы нового типа — это величайшее достижение отечественной науки. Такого мнения придерживались все, кто знал о нём…
  Кстати, и американцы тоже…
  А. П. Завенягин, Г. К. Жуков, И. В. Курчатов и П. М. Зернов отмечали:
  «Создание изделия РДС-37 с атомным обжатием является важнейшим достижением советской физики.
  У нас нет сведений, что американцы владеют процессами, использованными в изделии РДС-37. В литературе не было никаких упоминаний об этом деле. До последнего времени американцы хранили в секрете тот факт, что ни одна мощная бомба не сброшена ими с самолёта. Все взрывы водородных бомб, которые они проводили до сих пор, были осуществлены в виде взрывов устройств на земле. Создание водородной бомбы, транспортабельной по габариту и по весу, по-видимому, оказывается для них трудным делом».
  Руководители атомного и военного ведомств информировали Н. С. Хрущёва о том, что в 1956 году будет изготовлено 10 бомб такой же мощности, как и испытанная, а также 10 бомб мощностью 0,5 млн тонн.
  Они также сообщали, что по пятилетнему плану намечалось к 1960 году изготовить 240 водородных бомб общей мощностью 370 млн тонн тротила. Теперь же, оказывается, появилась возможность сделать водородных бомб в несколько раз больше!
  Авторы письма сообщали:
  «В качестве реакции на наши испытания американцы объявили, что они проведут свои очередные испытания водородной бомбы в феврале-марте 1956 г.; готовятся к испытаниям своей водородной бомбы и англичане.
  Не исключено, что на американских и английских атомных испытаниях будут взорваны водородные бомбы или устройства мощностью 10 или более млн тонн…
  Было бы поэтому весьма желательно показать, что мы можем изготовить бомбу во много раз сильнее и также сбросить ее с самолета. Наша бомба, во всяком случае, не должна быть слабее английской и американской.
  Мы считаем, что нам следует приготовить к III кварталу 1956 г. бомбу мощностью 20—30 млн тонн. Она будет иметь вес 20—26 тонн…
  Испытание этой бомбы надо провести на Новой Земле, ибо полигон № 2 в этом случае не позволяет обеспечить безопасность населения».
  Ядерная гонка начинала «раскручиваться». Своего критического значения она достигнет в начале 1960-х, когда мир окажется на грани атомной войны.

Русский философ Николай Бердяев писал:
  «Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия — противоречива, антиномична: Душа России не покрывается никакими доктринами. Тютчев сказал про свою Россию:
  Умом Россию не понять,
  Аршином общим не измерить;
  У ней особенная стать —
  В Россию можно только верить.
  И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства».
  Никита Хрущёв, думаю, работы философа Николая Бердяева не читал. Иначе он обязательно «реабилитировал бы» его и в своих речах цитировал, потому что слова и мысли Бердяева, как мне кажется, весьма созвучны делам Хрущёва. И тогда многое в событиях 1961 года, когда родилась «Кузькина мать», становится понятным и объяснимым.
  Прав он был или ошибался? История до нынешнего дня не дала точный и верный ответ…
  Советское руководство купалось в зареве славы, вставшей над планетой после полёта Юрия Гагарина.
  В США ускоренными темпами наращивалось производство ядерных бомб и водородных зарядов.
  В Днепропетровске началось серийное производство межконтинентальных ракет конструкции Михаила Янгеля. Вскоре Хрущёв сообщит, что «мы производим теперь ракеты на конвейере, как сосиски».
  Ядерные испытания не проводились — действовал мораторий.
  В 1959 году Н. С. Хрущёв выступал на Генеральной сессии ООН. Он внёс предложение о всеобщем и полном разоружении.
  А за несколько дней до своего выступления он встречался с президентом США Д. Эйзенхауэром. Им обоим было о чём вспомнить: оба прошли Вторую мировую войну.
  Алексей Аджубей в книге «Те десять лет» приводит такой эпизод этой встречи:
  «Вдруг Эйзенхауэр спросил Хрущева, каким образом Советское правительство регулирует выделение средств на военные программы. ″А как вы, господин президент?″ — поинтересовался, в свою очередь, Никита Сергеевич. Эйзенхауэр развел руками, прихлопнул по коленке: ″Прибегают ко мне наши военные, расписывают, какие у русских потрясающие достижения, и тут же требуют деньги — не можем мы отстать от Советов!″ — ″Вот так же и у нас, — подхватил мысль президента Хрущев, — приходят военные, расписывают, какие потрясающие достижения у американцев. И требуют денег. Мы ведь не можем отстать от Соединенных Штатов″.
  Гость и хозяин рассмеялись. Никита Сергеевич часто пересказывал этот эпизод».
  В тот момент ни Эйзенхауэр, ни Хрущёв не задумались о том, насколько они близки к истине. Ведь именно такое соперничество было в основе «холодной войны», которая разгоралась всё сильнее.
  Установить деловые контакты с президентом Д. Эйзенхауэром не удалось. 1 мая 1960 года был сбит под Свердловском американский самолёт-шпион. Американцы сразу же сделали вид, что о полёте У-2 им ничего не известно. Они не предполагали, что лётчик Пауэрс останется в живых.
  Политический спектакль продолжался до весны. В Париже была назначена встреча на высшем уровне. Хрущёв потребовал от Эйзенхауэра извинений за шпионский полёт. Президент США ультиматума не принял.
  Осенью Хрущёв поехал в США на Генеральную сессию ООН. Он участвовал во многих заседаниях, иногда «бушевал» — в те минуты, когда на трибуне появлялись ярые антисоветчики. «Ботинок Хрущёва», которым он стучал по столу, относится к этому времени…
  «Ботинок» стал символом нового этапа отношений с Западом.
  В январе 1961 года президентом США стал Джон Кеннеди.
  Никита Сергеевич считал, что международная политика СССР способствовала приходу к власти в США молодого президента. Он был убеждён, что Кеннеди «проиграет» ему. Но для этого нужно было запастись «козырными картами». «Тузов» у Хрущёва было несколько. Это межконтинентальные ракеты, космос и ядерное оружие.
  1961 и 1962 годы стали ядерным кошмаром. Или ядерным безумием. Любое определение в данном случае точно соответствует тому, что происходило на испытательных полигонах СССР и США.
  Академик А. Д. Сахаров вспоминал, что он отдыхал в Крыму, когда ему приказали немедленно выехать в Москву. Там планировалась «Встреча руководителей партии и правительства с учёными-атомщиками» — так она официально называлась. Встреча проходила в Овальном зале Кремля.
  А. Д. Сахаров писал:
  «Хрущев сразу объявил нам о своем решении — в связи с изменением международной обстановки и в связи с тем, что общее число испытаний, проведенных СССР, существенно меньше, чем проведенных США (тем более вместе с Великобританией), — осенью 1961 года возобновить ядерные испытания, добиться в их ходе существенного увеличения нашей ядерной мощи и продемонстрировать империалистам, на что мы способны».
  Учёным было предоставлено по 10 минут.
  Ю. Б. Харитон упомянул о том, что есть возможность испытать 100-мегатонную бомбу.
  А. Д. Сахаров говорил об оружии мало, но рассказал об «экзотических» проектах, которые рождались в его отделе, в частности об использовании ядерных взрывов для полётов космических кораблей.
  Учёные из обоих ядерных центров и военные единодушно поддержали идею о прекращении моратория на испытания. Они доложили руководителям страны, что создано несколько уникальных образцов оружия. Но прежде чем поставить их на вооружение, нужно провести опытную проверку их работы на полигонах.
  Хрущёв одобрительно отнёсся ко всем предложениям, но особо выделил идею об испытании сверхбомбы. «Пусть 100-мегатонная бомба висит над капиталистами, как дамоклов меч!» — заключил он.
  Создавалось впечатление, что сверхбомба — это нечто принципиально новое в ядерном оружии, что ничего похожего у американцев нет. Андрей Дмитриевич Сахаров второй раз выступать не мог, а потому он написал короткую записку Хрущёву. В ней, в частности, говорилось:
  «Я убежден, что возобновление испытаний сейчас нецелесообразно с точки зрения сравнительного усиления СССР и США. Сейчас, после наших спутников, они могут воспользоваться испытаниями для того, чтобы их изделия соответствовали бы более высоким требованиям. Они раньше нас недооценивали, а мы исходили из реальной ситуации».
  Сахаров предупреждал, что новый цикл испытаний может открыть американцам реальное положение дел. Мы же тщательно скрывали, что очень сильно отстаём от Америки, и особенно по созданию ракетно-ядерного щита. Но Хрущёв считал иначе: в его представлении страх перед СССР был гораздо сильнее, чем преимущество в количестве ядерных зарядов. Да и записку Сахарова он воспринял иначе: ему почудилось, что атомщики начинают вмешиваться в политику. Допустить такого Никита Сергеевич не мог. Он обрушился на Сахарова во время обеда, который состоялся чуть позже. Хрущёв был предельно откровенен:
  «Предоставьте нам, волей-неволей специалистам в этом деле, делать политику, а вы делайте и испытывайте свои бомбы, тут мы вам мешать не будем и даже поможем. Мы должны вести политику с позиции силы. Мы не говорим этого вслух — но это так! Другой политики не может быть, другого языка наши противники не понимают. Вот мы помогли избранию Кеннеди. Можно сказать, это мы его избрали в прошлом году. Мы встречаемся с Кеннеди в Вене. Эта встреча могла быть поворотной точкой. Но что говорит Кеннеди? ″Не ставьте передо мной слишком больших требований, не ставьте меня в уязвимое положение. Если я пойду на слишком большие уступки — меня свалят!″ Хорош мальчик! Приехал на встречу, а сделать ничего не может. На какого черта он нам такой нужен? Что с ним разговаривать, тратить время? Сахаров, не пытайтесь диктовать нам, политикам, что нам делать, как себя держать. Я был бы последний слюнтяй, а не Председатель Совета Министров, если бы слушался таких, как Сахаров!»
  Во время этого монолога никто не смотрел на Сахарова. Тот чувствовал себя прокажённым.
  Но вскоре Хрущёв смягчился: он понимал, какую роль играет Сахаров в Атомном проекте, да и идея создания сверхбомбы принадлежала Андрею Дмитриевичу. После испытаний его труд будет отмечен ещё одной Звездой Героя. Тем самым Хрущёв дал понять, что не помнит зла и умеет прощать тех, кто возражал ему.
  Для Хрущёва 100-мегатоннная бомба становилась в политике ещё одним «спутником», ещё одним «Гагариным», и именно так он начал относиться к идее атомщиков.
  Суммарная мощность всех термоядерных взрывов в США к 1961 году составила около 70 мегатонн. Наши же физики предложили бомбу мощностью в 100 мегатонн.
  Однако руководство Арзамаса-16 предложило испытывать супербомбу на мощность в 50 мегатонн — этого вполне достаточно, чтобы поразить воображение не только наших потенциальных противников, но и мировое общественное мнение.
  Испытание супербомбы должно было стать эффектным финалом той «ядерной сессии», которая началась осенью 1961 года.
  Академик Б. В. Литвинов вспоминает:
  «1 сентября 1961 года. С этого дня ядерные испытания — воздушные и наземные — возобновились на обоих ядерных полигонах СССР — Семипалатинском и Новоземельском. Испытания проводились специалистами обоих оружейных ядерных институтов — КБ-11 и нашего НИИ-1011 военнослужащими полигонов и различных воинских частей… Всего в 1961 г. НИИ-1011 провел 14 ядерных испытаний, из них 9 было произведено на Семипалатинском полигоне и 5 — на Новоземельском. В шести ядерных испытаниях заряды, в которых были реализованы новые идеи физиков- теоретиков института, «сработали» (то есть взорвались) в нерасчетном режиме. Это означало, что при взрыве физические процессы протекали не совсем так, как предполагали теоретики. Это было ударом не только для них, но и всего института…».
  Хрущёв хорошо знал ситуацию с испытаниями, сам бывал на полигонах, наблюдал за пусками ракет. К неудачам относился спокойно, конструкторов и учёных не наказывал. Требовал только одного: вперёд!
  И главную свою надежду он связывал с супербомбой.
  Воображение рисовало картину, которая напоминала «войну миров». 50 стратегических бомбардировщиков взлетают на Дальнем Востоке и летят через всю страну. На борту одного из них — супербомба. Она сбрасывается над Новой Землёй. С борта военного корабля за финалом учений наблюдает сам Н. С. Хрущёв.
  Ход учений должен широко освещаться в печати. Пять специальных корреспондентов должны вылететь на борту самолёта сопровождения. В своих репортажах они должны подробно расписать все детали испытаний. И самый главный вывод: СССР обладает самым мощным ядерным оружием и самой современной ракетной техникой.
  Ситуация начала проясняться после встречи американского сенатора с Хрущёвым. Во время беседы Никита Сергеевич сообщил гостю, что в СССР готовятся испытания супербомбы. Мощность её 100 мегатонн. «Мы решили испытать её в полсилы, — сказал Хрущёв, а потом добавил: — Но и этого достаточно, чтобы уничтожить любого врага…» В интервью «Нью-Йорк Таймс» сенатор пояснил, что советский лидер имел в виду: взрыв такой бомбы над Нью-Йорком уничтожит и Вашингтон.
  Эту информацию перепечатали все газеты мира, за исключением наших.
  В заводских цехах Арзамаса-16 супербомба не помещалась. И её решено было собирать прямо на железнодорожной платформе, соорудив вокруг неё стены. Предполагалось, что по завершении работ одна из стен будет разобрана, и платформа отправится в дальний путь на Кольский полуостров. Там бомбу будет ждать специальный самолёт.
  Стратегический бомбардировщик ТУ-95 переоборудовали на заводе-изготовителе. «Кузькина мать» не помещалась в бомболюке, а потому потребовалось специальное устройство для подъёма и крепления изделия.
  Была разработана парашютная система, способная плавно опускать изделие в атмосфере до высоты в 4 тыс. метров. По расчётам теоретиков, взрыв на такой высоте даст минимальное количество радиоактивных осадков. Этой проблеме академики Ю. Б. Харитон и А. Д. Сахаров уделяли особое внимание.
  А Хрущёв с нетерпением ждал завершения работ по сборке супербомбы.
  17 октября ему доложили, что эксперимент можно провести в течение десяти — четырнадцати дней. Открывался ХХII съезд партии, и Н. С. Хрущёв выступал с Отчётным докладом. Однако он не выдержал и отвлёкся от написанного и утверждённого текста. Хрущёв вдруг сказал:
  «Очень успешно идут у нас испытания и нового ядерного оружия. Скоро мы завершим эти испытания. Очевидно, в конце октября. В заключение, вероятно, взорвем водородную бомбу мощностью в 50 миллионов тонн тротила. Мы говорили, что имеем бомбу в 100 миллионов тонн тротила. И это верно. Но взрывать такую бомбу мы не будем, потому что если мы взорвем ее даже в самых отдаленных местах, то и тогда можем окна у себя выбить. Поэтому мы пока воздержимся и не будем взрывать эту бомбу. Но, взорвав 50-миллионную бомбу, мы тем самым испытаем устройство и для взрыва 100-миллионной бомбы. Однако, как говорили прежде, дай Бог, чтобы эти бомбы нам никогда не пришлось взрывать ни над какой территорией. Это самая большая мечта нашей жизни!»
  Несколько раз слова Хрущёва прерывались бурной овацией. В одночасье «Кузькина мать» стала сенсацией. Все мировые агентства прервали свои передачи, чтобы сообщить сенсационную новость из Москвы.
  А в Арзамасе-16, где собирали бомбу, наступили тревожные часы.
  Корпус авиабомбы был изготовлен в НИИ-1011. Всего было сделано три экземпляра. Первый — штатный, второй — запасной. Он остался в Арзамасе-16 и был использован для каких-то иных целей. Третий экземпляр долго хранился на складе НИИ, а затем был установлен на цветочной клумбе как памятник тем событиям, что происходили осенью 1961-го.
  Шёл последний день съезда, и сообщение об испытании супербомбы должно было стать его финалом.
  Белоснежный самолёт стартовал с аэродрома под Оленегорском. Он быстро пересёк Кольский полуостров, море и в расчётной точке над Новой Землёй сбросил бомбу.
  Парашют сработал надёжно, и 20-тонная махина начала медленно опускаться к земле.
  Летчики перевели самолёт в пикирование, прибавили скорости: они стремительно уходили из зоны взрыва.
  …К сожалению, нашей группе журналистов так и не удалось вылететь в район испытаний. Кто-то посчитал, что даже допущенные к секретным работам журналисты напишут «что-то лишнее». Насколько мне известно, «добро» не дал КГБ, хотя министры средмаша и обороны считали наше присутствие полезным.
  Всё, кроме самого факта взрыва, тогда было засекречено.
  Из записей академика Б. В. Литвинова:
  «К опытному полю на Новой Земле самолет-носитель летел в сопровождении двух самолетов-лабораторий, аппаратура которых записывала сигналы автоматики бомбы и характеристики процессов ядерного взрыва. Помимо самолетов-лабораторий записи характеристик ядерного взрыва производились наземной аппаратурой Новоземельского ядерного полигона, имевшего в то время условное название ″6-й Государственный Центральный полигон″, или кратко ГЦП-6. Эта аппаратура — фоторегистраторы, осциллографы и их датчики — была установлена в защитных сооружениях на опытном поле, над которым самолет-носитель сбрасывал авиабомбу с ядерными зарядами. Пока авиабомба опускалась на парашюте до определенной высоты, самолет-носитель и самолеты-лаборатории уходили на безопасное расстояние, после чего по команде автомата опытного поля, находившегося на расстоянии примерно 120 км на севере южного острова Новой Земли, подрывался ядерный заряд. Взрыв производился на больших высотах, чтобы исключить выпадение радиоактивных осадков на опытном поле и на островах Новая Земля».
  Супербомба сработала в 11 часов 33 минуты по московскому времени. Высота взрыва — четыре тысячи метров.
  Академик Ю. А. Трутнев рассказы- вает:
  «Световая вспышка была настолько яркой, что, несмотря на сплошную облачность, была видна на тысячекилометровом удалении. Через 35 минут после взрыва облако имело двухъярусную структуру с диаметром верхнего яруса 95 км и диаметром нижнего яруса 70 км. Клубящийся гигантский гриб вырос до высоты 67 км. Одна из групп участников эксперимента с расстояния 270 км от точки взрыва увидела не только яркую вспышку через защитные затемненные очки, но даже почувствовала воздействие светового импульса. В заброшенном поселке — в 400 км от эпицентра — были порушены деревянные дома, а каменные лишились крыш, окон и дверей. Мощность взрыва в десять раз превысила суммарную мощность всех взрывчатых веществ, использованных всеми воюющими странами за годы Второй мировой войны, включая американские атомные взрывы над городами Японии».
  Очень важно понимать, что именно движет такими людьми, как Харитон, Сахаров, Трутнев, Литвинов, и многими другими, кто принимал и принимает участие в создании термоядерного оружия. В одной из бесед директор Федерального ядерного центра Арзамас-16 академик Радий Иванович Илькаев очень точно ответил на подобные вопросы. В частности, он сказал:
  «Философия у нас совершенно определенная существует, потому что заниматься столь грозными изделиями, представляющими колоссальную потенциальную опасность, и не иметь соответствующей философии — в принципе невозможно. Классные, хорошие специалисты не могут работать только из-за зарплаты, из-за лучших бытовых условий и тому подобного. Нам необходимо быть убежденными, что наша страна — раньше Советский Союз, а теперь Россия — должна иметь крепкую оборону. Это однозначно, так как без крепкой обороны Россия как целостное государство существовать не будет. И мы считаем, что без ядерного оружия такую огромную страну защитить невозможно…»
  Я специально привёл высказывание одного из крупных отечественных физиков, чтобы подтвердить: то, что происходило полвека назад, созвучно нашему времени! Мы можем так или иначе относиться к Н. С. Хрущёву или А. Д. Сахарову, по-разному оценивать их поступки и слова, но мы обязательно должны помнить о том, что их и всех, кто с ними работал и жил в то время, в первую очередь заботила безопасность Родины.
  Ни Сахаров, ни другие учёные, ни маршалы, никто из членов Политбюро, и даже сам Хрущёв, ещё не подозревали, что главные испытания для них впереди. Я имею в виду Карибский кризис.
  Это уже другая история. Убеждён лишь в одном: испытания «Кузькиной матери», потрясшие весь мир, безусловно, сказали своё веское слово в том противостоянии. Мы были на грани новой мировой войны, и ядерному оружию в целом, а супербомбе в частности, суждено было остановить политиков, готовых нажать ядерные кнопки. Это был реальный страх перед реальным уничтожением человечества. Испытания 30 октября 1961 года на Новой Земле показали, что такое теперь возможно.
  Как и предвидел Н. С. Хрущёв, супербомба вскоре вошла в историю наравне со спутником и полётом Юрия Гагарина. По крайней мере, о ней вспоминают довольно часто…