ФРАНЦУЗСКИЕ РЫБАКИ У БРЕГОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АМЕРИКИ

Французский король Франциск I, вступивший на престол в 1515 г., как и английский король, не имел никакого желания подчиниться папскому «разделу мира», при котором Франция не получила никаких прав на заокеанские земли, но не решался еще отправлять экспедиции в тропические моря, где господствовали более сильные морские державы — Испания и Португалия. Северная же Атлантика тогда никем не контролировалась, и только одиночные португальские корабли посещали берега «Земли Кортириалов».
   Немедленно после плаваний Каботов и Кортириалов, с самого начала XVI в. рыбаки из Нормандии и Бретани начали ловить рыбу на ньюфаундлендских мелях, и китоловы приставали также к северо-восточным берегам Америки, в частности к Новой Шотландии1. Этот полуостров французы в XVI в. называли «Землей Бретонцев», затем -— Акадией. В 20-х годах XVI в. была даже первая попытка ее колонизации, и позднее там находили одичавший домашний скот. Но рыбаки в первой половине XVI в. осмеливались плавать только в северных широтах. Южнее, у берегов Центральной Америки в то время появлялись только французские пираты, подстерегавшие испанские торговые суда. Франциск I даже поощрял их: он выдавал пиратам каперские патенты, узаконяющие грабеж, захват и потопление испанских (и португальских) судов, и снабжал средствами, получая за это конечно, львиную долю прибыли.
   С именами двух французских пиратов XVI в. связаны крупнейшие открытия в Северной Америке, за которыми последовали попытки колонизации ее северо-восточных берегов.

  ВЕРРАЦЦАНО И ОТКРЫТИЕ ВОСТОЧНОГО БЕРЕГА СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ


Один из пиратов — Джованни да Верраццано, флорентинец на французской службе — был хорошо уже известен своими грабежами испанцам, которые называли его Хуаном Флорином. Это он перехватил первые два корабля с золотом и другими сокровищами Монтесумы, посланные в 1520 г. Кортесом из Мексики в Испанию. По рассказу Берналя Диаса, «Хуан Флорин» вернулся во Францию очень богатым человеком и сделал такие подарки королю и адмиралу Франции, что «вся Франция дивилась сокровищам, какие мы [солдаты Кортеса] послали нашему великому императору [Карлу V]... Говорят, будто французский король сказал, что... наш император и португальский король поделили меж собой мир без его участия. Так пусть же они предъявят завещание нашего прародителя Адама в доказательство того, что он сделал только их своими наследниками и господами над этими странами... А пока он разрешает разбой и любые другие действия на море. И он сейчас же приказал Хуану Флорину идти обратно с другим флотом промышлять на море».
  По французским источникам, Верраццано (по-видимому, за счет попавших ему в руки сокровищ Монтесумы) снарядил в 1523 г. четыре корабля «с целью, — как он сам указывал, — достигнуть Катая на краю азиатского материка». Буря так потрепала его флотилию, что он вынужден был для ремонта судов вернуться во Францию. В январе 1524 г. Верраццано на одном корабле дошел до Мадейры, а оттуда повернул прямо на запад. Несмотря на шторм, он лишь немного отклонился к северу и достиг в середине марта, у 34° с. ш., «новой земли, никем ни в древнее, ни в новое время невиданной» — восточного побережья Северной Америки. За длинной песчаной косой и узкой лагуной виден был материковый берег. В поисках желанного прохода Верраццано следовал вдоль косы в северо-восточном направлении. Через некоторое время лагуна настолько расширилась, что материковый берег исчез из виду (лагуна Памлико, 35—36° с. ш.). Верраццано не мог найти пролива, ведущего в это «море», которое он, по-видимому, принял за часть Восточного океана, омывающего берега Китая. Коса поворачивала у мыса (Гаттерас). И Верраццано продвигался на север, иногда высаживаясь на берег, вероятно, у заливов (Чесапик, Делавэр), один из которых мог оказаться входом в пролив, ведущий в Восточный океан. Так достиг он (за 40° с. ш.) «большой реки, глубокой около устья». Судя по его описанию, это была река Гудзон.
   «Мы на маленькой лодке, — писал Верраццано, — вошли в реку, берега которой были густо заселены. Люди в одежде, украшенной разноцветными перьями, выбегали на берег с веселыми криками и указывали нам, куда лучше причалить. Мы прошли на лодке вверх по реке около мили и увидели, что она образует там прекрасное озеро окружностью примерно шесть миль. Озеро пересекали в разных направлениях около тридцати индейских челнов. Толпы людей бежали к берегам, чтобы посмотреть на нас. Внезапно... поднялся бурный ветер и нам пришлось вернуться на корабль...»
  Выйдя из реки, Верраццано следовал вдоль берега на восток и, несомненно, при этом видел остров Лонг-Айленд. Затем он обогнул полуостров (Кейп - Код), прошел вдоль берега залива Мэн, где дважды высаживался, и достиг, наконец, лесистой местности (вероятно, побережья Новой Шотландии), где нашел следы пребывания бретонских рыбаков. До этого места Верраццано все еще надеялся открыть проход из Атлантического в Восточный океан; «Я боялся, — писал он, — что вновь открытая страна окажется барьером на пути к Китаю, что и подтвердилось на самом деле, но я не сомневался в том, что я пробьюсь сквозь этот барьер...» Теперь эта надежда рухнула: прохода в Восточный океан, по крайней мере, доступного для морских судов, в умеренных северных широтах не было. И Верраццано решил вернуться во Францию, куда и прибыл в начале июля того же 1524 г. Из Дьеппа Верраццано послал королю дошедшее до нас письмо с отчетом о своем плавании.
  Дальнейшая судьба Верраццано известна только из испанского источника— книги Берналя Диаса: «Когда он [Хуан Флорин] возвращался из... плавания [в 1527 г.] с большой добычей, состоящей из награбленных тканей всех сортов, он встретился... с тремя или четырьмя сильными кораблями Бискайского [испанского] флота. Они окружили Хуана Флорина... и разбили его наголову, и взяли его в плен со многими другими французами, и захватили его суда с грузом тканей. Они доставили Хуана Флорина и других капитанов в Севилью... и он был повешен. Такова была судьба нашего золота [сокровища Монтесумы] и Хуана Флорина, укравшего его».
  Верраццано обследовал восточное побережье Северной Америки между 34 и 46° с. ш. на протяжении более 2300 км. Он привез во Францию первые достоверные сведения о природе и населении этого побережья и первый указал на огромное пространство внутренних вод в Северной Америке, хоть и ошибался, принимая его за открытое море и полагая слишком близко к восточному берегу. Его открытия и его заблуждения зафиксированы на карте, составленной в 1529 г. его братом Джеронимо да Верраццано. Под его влиянием на некоторых картах середины XVI в. это фантастическое водное пространство — «море Верраццано» или «Индийское море» — начиналось к северо-востоку от Флориды и отделялось от Атлантического «моря-океана» сравнительно узкой полосой земли. Предполагали, что через «море Верраццано» ведет сравнительно короткий путь в Китай. Нужно было только найти пролив, соединяющий это море с Атлантическим океаном. После открытия Верраццано части восточного побережья Америки французы стали считать, что все это побережье является их законным владением.

           ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ КАРТЬЕ: ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАЛИВА СВЯТОГО ЛАВРЕНТИЯ

Через десять лет после плавания Верраццано, 20 апреля 1534 г., «веселый корсар» француз Жак Картье, до этого выделившийся своими каперскими операциями, по поручению адмирала Франции отправился на запад — на розыски северного морского пути в Китай. В его распоряжении были два корабля. В двадцать дней Картье пересек океан, и подошел к восточному берегу Ньюфаундленда (у залива Бонависта). Из-за льдов он не мог высадиться на берег. Продвигаясь на северо-запад вдоль кромки льда, Картье достиг северной оконечности Ньюфаундленда и остановился у забитого льдом залива или пролива. 9 июня, после того как шторм разогнал льды, Картье начал Медленно продвигаться на юго-запад, как оказалось, через пролив, получивший не совсем подходящее название Бель-Иль (в английском произношении Белл - Айл, то есть «Прекрасный остров»), по угрюмому, необитаемому острову у его северного входа (у 52° с. ш.). Картье тщательно исследовал оба берега пролива — ньюфаундлендский и лабрадорский. Через пролив он проник в «Великий залив»: название это дано французскими рыбаками, уже посещавшими его. Сам он дал заливу имя Св. Лаврентия. Картье очень мрачными красками описывал берега Лабрадора: «Вот если бы земля была здесь так хороша, как гавани! Да ее и землей нельзя назвать, только голые камни и скалы. Я обошел все северное побережье залива и не мог бы собрать даже воза земли, а высаживался я на сушу во многих местах».
  Картье пересек затем залив в юго-западном направлении и открыл группу небольших островов (Магдален) и большую землю, которую счел за полуостров: он называет заливом Нортумберлендский пролив, отделяющий ее от материка. А эта земля была островом Принца Эдуарда (5600 кв. км). Она понравилась Картье, но он не мог высадиться там, так как не нашел сколько-нибудь удобной гавани. Зато дальше к западу он коснулся материка и у 48° с. ш. открыл глубокий, далеко вдающийся в сушу залив Шалер («Жаркий»), который сначала обрадовал его: «... судя по его глубине, ширине и по характеру берегов, он мог, как мы надеялись, оказаться проливом».
  В заливе Картье впервые встретил индейцев, которые подошли к кораблям на девяти челнах. На них была одежда, сшитая из шкурок каких-то животных, и они предлагали в обмен такие же шкурки, не представлявшие, по словам Картье, большой ценности. Начался немой торг, и индейцы вошли в такой азарт, что «променяли всю свою одежду и уехали совершенно голыми». Берега залива были покрыты лесом, на полянах видны были дикие злаки. Выйдя из залива, Картье повернул на север и открыл еще один, небольшой залив (Гаспе); на его берегу он поставил высокий деревянный крест с надписью: «многие лета королю Франции» и захватил двух индейцев «для языка».
  Оставив открытую им землю (полуостров Гаспе), Картье, двигаясь на север, пересек широкий пролив Гаспе (принятый им за залив) и увидел еще одну большую землю, которую также счел за полуостров, и ошибся: то был Антикости, крупнейший из островов «Великого залива» (8150 кв. км). Пройдя вдоль южного берега «полуострова», Картье затем обогнул его восточный выступ и, двигаясь далее на запад вдоль его северного берега, достиг места, где широкий сначала пролив суживался и с запада шло сильное течение. По настоянию команд обоих судов, Картье прекратил дальнейшие поиски прохода в Китай и вернулся во Францию (в начале сентября). По одной версии, он объявил на родине, что открыл ведущий к берегам Китая пролив и даже дал ему имя «Святого Петра». Фактически Картье открыл почти все южное и западное побережья залива Святого Лаврентия, большой участок северного (лабрадорского) берега залива и обследовал часть побережья Ньюфаундленда.

   ВТОРАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ КАРТЬЕ: ОТКРЫТИЕ РЕКИ СВЯТОГО ЛАВРЕНТИЯ

В следующем 1535 г. Картье — уже на трех кораблях и по прямому поручению короля — отправился для исследования Северо-западного прохода («пролива Св. Петра»). Он завершил тогда открытие острова Антикости, пройдя к северу от него проливом Минган, и бросил якорь в небольшой бухте у его восточной части. Затем он начал плавание в западном на-гравлении. За Антикости «пролив Св. Петра» достигал наибольшей ширины (более 100 км), но далее он суживался, и Картье вошел в мощную реку, которая текла в лесистых берегах с юго-запада на северо-восток. И он назвал этот поток рекой Св. Лаврентия.
  Там, где был «конец моря», в светлые воды реки Св. Лаврентия впадал темный, очень широкий поток, казавшийся почти черным и бездонным. Картье входил в устье этой «реки Смерти», как называли ее индейцы, плавал в низовьях ее, приставал к высоким, скалистым берегам. Ему показалось, что среди обломков горных пород есть много таких, которые содержат золото и драгоценные камни. А так как индейцы (если он правильно их понимал) упоминали ; с сказочно богатой стране «Сагеней», то он так и назвал открытый им приток реки Св. Лаврентия. Но он сам считал его проливом, ведущим в другой океан, и полагал, что индейцы, возможно, под именем Сагеней знают Индию или Китай. Так возникла легенда о северной золотой стране, путь к конторой лежит через Сагеней.
  Берега залива Св. Лаврентия и речного лимана, в который вступил Картье, были почти пустынны. Но выше устья Сагенея, на лесистых берегах чаще встречались индейские поселки, к Страна казалась густо заселенной. Индейцы называли свои поселки «каада». Это слово, обозначающее просто населенный пункт, стало позднее названием всей северной части Нового Света — Канада.
  Жители приветливо, пляской и пением встречали французов, а индейские вожди заключали с ними дружественные союзы. Картье раздавал медные крестики, предлагал целовать их и таким образом «приобщал индейцев к христианскому миру». А на берегах он в различных местах поставил несколько деревянных крестов с надписями: «Эта страна принадлежит Франсуа I, королю Франции». Так положено было начало великой заокеанской колонии «Новой Франции» или Канаде.
  Индейцы, жившие недалеко от моря, предупреждали Картье, что путь вверх по течению великой реки очень опасен. Там, где река очень суживается (то есть в районе, где позднее был построен город Квебек), у индейского селения Стадаконы Картье оставил два корабля, а на третьем продолжал свое плавание против течения, в юго-западном направлении. Обследовав берега реки на протяжении более 600 км, он дошел до места, где желтые воды большой реки Оттавы смешивались с прозрачными, зеленоватого цвета водами реки Св. Лаврентия. Выше действительно начинались опасные пороги. Там, где сливаются оба потока, поднимается лесистый холм, господствующий над рекой. Картье назвал этот холм Мон-Рояль («Королевская гора»). В слегка измененной форме (Монреаль) это название сохранилось за канадским городом, позднее построенным здесь французами.
  Была уже поздняя осень; Картье повернул обратно и остановился на зимовку (1535/36 г.) в том месте, где оставил два корабля. Местные индейцы приносили меха в обмен на европейские товары, снабжали пришельцев продуктами и прекрасно действующим лекарством от цинги. Картье расспрашивал их, откуда течет река, и они, указывая на юго-запад, объясняли жестами, что там находятся обширные водные пространства (Великие озера). Но Картье думал, что река Св. Лаврентия каким-то образом связана с Тихим океаном и что открытые им земли находятся в Азии.
  Когда Картье в 1536 г. благополучно вернулся во Францию, король Франциск I официально объявил о великих открытиях в Азии и присоединении к Франции страны Канады. Французы считали, что земли, открытые Картье, изобилуют не только лесом, рыбой и пушниной, но и всеми богатствами Индии. Сам Картье распространял много небылиц об открытой им стране.

          ТРЕТЬЯ ЭКСПЕДИЦИЯ КАРТЬЕ И ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ КОЛОНИЗАЦИИ КАНАДЫ

В 1541 г. знатный дворянин Жан Франсуа Роберваль, назначенный вице-королем «Новой Франции», отправил флотилию из пяти кораблей под начальством Картье, но эта попытка колонизации Канады закончилась полным провалом. Колонисты, не найдя богатств, которые им сулил Картье, через год-два вернулись обратно. Сохранились только прежние рыбачьи поселки на берегах полуострова Акадии (Новой Шотландии) и Ньюфаундленда.
  В 1542 г. Картье пытался дальше разведать течение реки Св. Лаврентия. Однако ему удалось подняться всего на несколько десятков километров выше Монреаля: стремнины и пороги преграждали путь кораблям. Картье обратил внимание на Сагеней, широкий и глубокий поток: во многих местах он глубже залива Св. Лаврентия. Один из его кормчих, португалец Жуан Аффонсу (франц. Жан Альфонс), пытаясь проникнуть по его приказу возможно дальше через «пролив» Сагеней, дошел до большого озера (вероятно Сент - Джон), через которое протекает Сагеней: сохранилось его донесение, что река расширяется кверху и становится как бы рукавом моря. «Я думаю, —писал он, — что Сагеней изливается в Катайское море» (то есть в Тихий океан). Это плавание Аффонсу было первым исследованием внутренних областей Северной Канады. Аффонсу обследовал также берега Лабрадора, стремясь обогнуть полуостров и найти еще дальше на севере проход в Тихий океан. Недалеко от выхода из пролива Бель-Иль льды остановили его. Он повернул обратно и прошел вдоль восточного берега материка до 42-й параллели, где открыл «большой залив», но не дошел до его конца. Судя по определению широты, он открыл залив Массачусетс.
  Несмотря на неудачу этой экспедиции, Картье, вернувшийся на родину в 1542 г., заставил говорить о себе не только во Франции, но и во всех других странах Западной Европы, в то время как его предшествующие, действительно великие открытия прошли почти незамеченными. Дело в том, что экспедиция вернулась с грузом драгоценной пушнины, главным образом с мехами американских бобров. Французские моряки все чаще заходили в устье реки Св. Лаврентия, где особенно полюбили низовье Сагенея, напоминающее фьорд. В летнее время в глубоких водах Сагенея собирались целые флотилии французских китоловов. Там они топили китовый жир, вступали в немой торг с местными индейцами или отправляли экспедиции в глубь страны для скупки мехов. Гораздо раньше, чем в Канаде, там возникли постоянные европейские поселки, а французские скупщики пушнины организовывали временные фактории на реке Св. Лаврентия и ее притоках.
  Итак, «треска и киты привели французов к воротам Канады», поиски северо-западного пути в Китай «ввели их в эти ворота», скупка пушнины положила начало (и, как мы увидим дальше, завершила) исследованию внутренних областей Канады.
  Все земли, открытые Картье в бассейне реки Св. Лаврентия, отданы были французским королем во владение двух знатных фамилий. Нескольким концессионерам разрешено было торговать у берегов Северной Америки. Они пытались изгонять оттуда всех «посторонних» — как иностранцев, так и французов. Правда, французские рыбаки и китоловы, несмотря на запрещение, продолжали промышлять в заливе Св. Лаврентия. Их преследовали, арестовывали, отнимали у них суда. Тогда они начали собираться группами и оказывали вооруженное сопротивление судам концессионеров, преследовавших их. В самом конце XVI в. концессионеры пытались организовать две колонии: одну в устье Сагенея — Тадуссак, другую на юго-западном берегу Акадии — Пор-Рояль (ныне Аннаполис). Во время вербовки первых партий колонистов на призыв концессионеров откликнулось много французских протестантов — «гугенотов», спасавшихся от религиозных преследований, но все переселенцы умерли от голода или цинги. Позднее переселение в «Новую Францию» было воспрещено «еретикам». Католические попы и монахи, главным образом иезуиты, должны были не только обращать в христианскую веру индейцев, но и ревниво следить за чистотой религии колонистов-французов.