ПРИЧИНЫ ЗАОКЕАНСКОЙ ЭКСПАНСИИ ИСПАНИИ

Во второй половине XV в. не только в Португалии, но и в других атлантических западноевропейских странах проявилось стремление к открытию прямого морского пути к «Катаю» и «Индиям — родине пряностей», где будто бы и золота очень много. Феодализм в Западной Европе в это время находился в стадии разложения, вырастали крупные города, развивалась торговля как между европейскими странами, так и с рядом внеевропейских стран. Всеобщим средством обмена стали деньги, потребность в которых резко увеличилась. Поэтому в Европе сильно возрос спрос на золото, что еще более усилило стремление к «Индиям». Но в то же время для западноевропейцев в результате турецких завоеваний становилось все труднее пользоваться старыми, восточными, комбинированными сухопутными и морскими путями, ведущими к Южной и Восточной Азии. Поисками южных морских путей к «Индиям» занималась только Португалия. Для прочих атлантических стран к концу XV в. оставался открытым только путь на запад, через неведомый океан. Мысль о таком пути появилась в Европе эпохи Возрождения благодаря распространению античного учения о шарообразности Земли, а дальние плавания стали возможными благодаря достигнутым во второй половине XV в. успехам в кораблестроении и кораблевождении.
   Таковы были общие предпосылки заокеанской экспансии западноевропейских стран. То обстоятельство, что именно Испания первая выслала в 1492 г. в западном направлении маленькую флотилию Христофора Колумба, объясняется условиями, которые исторически сложились в этой стране к концу XV в.
   Одним из этих условий было усиление в последней четверти XV в. испанской королевской власти, ранее ограниченной. Перелом в сторону ее усиления наметился в 1469 г., когда королева кастильская Изабелла вышла замуж за наследника арагонского престола Фердинанда. Через десять лет тот стал королем Арагона; так в 1479 г. произошло фактическое объединение самых крупных пиренейских государств — Кастилии и Арагона — и возникла единая Испания. Искусная политика укрепила королевскую власть в объединенной Испании. С помощью городской буржуазии королевская чета обуздала непокорное дворянство и крупных феодалов. Создав в 1480—1485 гг. инквизицию, короли превратили церковь в самое страшное орудие абсолютизма.
   Недолго могло устоять последнее мусульманское пиренейское государство — Гранадский эмират — под натиском соединенных кастильских и арагонских сил. В начале 1492 г. испанские войска вступили в Гранаду. Закончился восьмивековой процесс реконкисты — отвоевания христианскими государствами пиренейских стран, завоеванных в 711 г. мусульманами — «маврами», начался период заокеанской экспансии Испании.
   Ставшая самым могущественным западноевропейским государством объединенная Испания вышла на мировую арену.
   Заокеанская экспансия была в интересах как самой королевской власти, так и ее могущественных союзников в борьбе против феодальной знати — городской буржуазии и католической церкви. Буржуазия стремилась к расширению источников первоначального накопления и завидовала успехам заморской экспансии соседней Португалии. Католическая церковь стремилась распространить свое влияние на «языческие» страны. Военную силу для завоевания «языческих» «Индий» должно было дать испанское дворянство. Это было и в его интересах и в интересах его основных противников — абсолютистской королевской власти и городской буржуазии.
   Завоевание Гранады положило конец почти беспрерывной войне с «неверными» маврами в самой Испании, войне, бывшей ремеслом для многих тысяч мелкопоместных дворян — «идальго». Теперь они были без дела и стали еще более опасны для монархии и развивающихся испанских городов, чем в последние годы реконкисты, когда королям в союзе с городами пришлось вести упорную борьбу против разбойничьих дворянских шаек.
   Королям необходимо было избавиться от беспокойных элементов, найти выход для накопившейся энергии мелкопоместного испанского дворянства. Выходом, выгодным для короны и городов, для духовенства и дворянства, была заокеанская экспансия, проект которой уже много лет предлагал Колумб. Королевская казна, особенно кастильская, постоянно пустовала, а заокеанские экспедиции к азиатским странам сулили испанским государям сказочные доходы. Испанское дворянство в свою очередь мечтало о приобретении земельных владений за океаном, но еще более — о золоте и драгоценностях «Катая» и «Индий», так как большинство дворян было «в долгу как в шелку» у ростовщиков.
   Стремление к наживе сочеталось на Пиренейском полуострове с религиозным фанатизмом — результатом многовековой борьбы христиан против мусульман, постоянно подогреваемым духовенством. Не следует, однако, преувеличивать значение религиозного фанатизма в испанской (как и португальской) колониальной экспансии. Для инициаторов и организаторов заокеанской экспансии, для прославленных вождей конкисты религиозное рвение было привычной и удобной маской, под которой скрывались стремления к власти и личной наживе. С потрясающей силой охарактеризовал конкистадоров современник Колумба, автор «Кратчайшего сообщения о разорении Индии» и многотомной «Истории Индии», епископ Бартоломе Лас Касас, своим крылатым словом: «они шли с крестом в руке и с ненасытной жаждой золота в сердце».
   «Ханжой-фанатичкой» назвал Маркс Изабеллу, лицемерную покровительницу Колумба. По-видимому, Изабелла была очень искусной лицемеркой; лишь в конце XIX в. выдающийся биограф Колумба, не пощадивший и его, мог с полным правом написать: «Историк, изучающий их [Фердинанда и Изабеллы] характеры по документам того времени, не может не признать, что они отличались свойствами, мало согласовывавшимися с требованиями благородства и благочестия... Часто эти испанские монархи проявляли гораздо больше вероломства и обмана, чем то допускалось учениями их времени... [и] в этом отношении королева была виновнее короля...
   Ученому историку... приходится узнавать из архивных документов самые тайные ее помыслы и взвешивать самые сокровенные желания души, которая тщательно была сокрыта от современников. Ныне она отражается в тысяче разоблачающих ее линз...» (Д. Уинсор).
   Несомненно, «католические короли» ревностно защищали интересы церкви лишь в том случае, когда они совпадали с их личными интересами. «Недостаток благочестия», то есть ханжеское лицемерие Изабеллы, разгадали только потомки, рывшиеся в исторических архивах; но Фердинанд, по-видимому, был менее искусным актером, чем его супруга: его лицемерие было очевидно и для его современников, по крайней мере таких проницательных, как итальянец Макиавелли. Вот что писал Макиавелли в своем знаменитом трактате «Государь», где в одной главе он недвусмысленно намекает на Фердинанда, а в другой — прямо называет его:
  «Государь должен особенно заботиться... чтобы, слушая и глядя на него, казалось, что он — весь благочестие, верность, человечность, искренность, религия. Всего же важнее видимость этой последней добродетели... Есть в наше время один государь, — не надо его называть, — который никогда ничего, кроме мира и верности, не проповедует, на деле же он и тому и другому великий враг...». «Феррандо Арагонского, теперешнего короля Испании, почти можно назвать новым государем, потому что из слабого короля он стал... первым государем христианского мира... В начале своего царствования он напал на Гранаду, и это предприятие стало основой его мощи... Чтобы получить возможность отважиться на еще более крупные предприятия, он, действуя всегда во имя веры, предался благочестивой жестокости, изгоняя из своего королевства марранов и разоряя их...».
   Что Колумб в этом отношении не отличался от королей, на службе которых совершал свои великие открытия, особенно отчетливо видно из тех документов, которые лично написаны или продиктованы им.

                 БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О КОЛУМБЕ ДО 1484 г.