Муравьев и Эверсман — исследователи Закаспия

Летом 1819 г. офицер Николай Николаевич Муравьев (Муравьев-Карский) во главе военно-исследовательской экспедиции, организованной кавказским наместником А. П. Ермоловым, на корвете перешел из Баку к юго-восточному берегу Каспия и на туркменском челне (выдолбленном древесном стволе) обследовал устье р. Горган. Затем на корвете он достиг Красноводского залива, описал его и обнаружил, что о. Дарджа' превратился в полуостров.
   В октябре 1819 г. Муравьев совершил на верблюдах путешествие в Хиву с дипломатическим поручением. От Красноводского залива с караваном он прошел на северо-восток через обнаруженные им небольшие возвышенности за 41° с. ш. и увидел (у 55°30' в. д.) уступ плато Капланкыр — отвесный высокий утес с большими трещинами. Муравьев принял его за берег бывшего моря — у него везде одинаковый вид и высота до 43 м над равниной, возвышенная часть степи такая же ровная, как и та, по которой двигался отряд.
   Коснувшись котловины Сарыкамыш, Муравьев свернул на юго-восток, в пределы Хивинского ханства. Просидев в городе Хиве полтора месяца под строгим надзором, он получил, наконец, аудиенцию у хана. Ничего не добившись, в начале декабря посольство двинулось в обратный путь через западную часть Заунгузских Каракумов. Добравшись в конце декабря до плато Челюнгкыр, Муравьев по прежнему маршруту вернулся (уже в 1820 г.) к исходному пункту. Результатом посольства было первое — после А. Черкасского — обследование малоизвестных «туркменских» степей и значительное исправление карт этой страны. Муравьев первый сообщил точные данные об Узбое, осмотрев, в частности, его устье.
   В 1821 г. Муравьев, руководя Каспийской экспедицией, произвел съемку о. Челекен (теперь — полуостров) и обнаружил там нефть. У северо-восточного берега Красноводской косы он основал первую русскую опорную базу в Туркмении — Вознесенскую крепость; близ нее позднее вырос город Красноводск.
   В 1820 г. Э. Эверсман принимал участие в русском посольстве в Бухару. После обследования Мугоджар отряд пересек пески Большие Барсуки, Приаральские Каракумы и через низовья Сырдарьи и пески Кызылкум в середине декабря достиг Бухары. Эверсман дал первую научную характеристику этой пустыни, обследовал в центре ее невысокие горы Букантау и привел доказательства усыхания Аральского моря: многочисленные солончаки, мелкие озера, русла высохших рек.
   В Бухаре Эверсман, как неофициальное лицо, на каждом шагу подвергался опасности; научные наблюдения и заметки он писал по ночам, тайком, в течение трехмесячного пребывания в городе. Позднее он обработал их для книги (на немецком языке) «Путешествие из Оренбурга в Бухару» (Берлин, 1823 г.). В 1821 г. он с посольством вернулся в Россию.
   Через четыре года Эверсман — теперь уже официально в качестве врача — принял участие в Арало-Каспийской военно-топографиче-ской экспедиции Федора Федоровича Берга. В декабре 1825 г. от р. Урала отряд двинулся по берегу Каспия на восток. Зима в том году выдалась на редкость суровая и бесснежная, и путешественники очень страдали от холода; пало около 1500 лошадей. Экспедиция пересекла Устюрт по 45-й параллели; вместо «Туманных гор», изображавшихся на прежних картах, Эверсман обнаружил плоскую возвышенность, ограниченную со всех сторон крутыми, обрывистыми берегами, известными под названием чинка; у его подошвы расстилается «низменная степь», которая почти ничем не отличается от голой поверхности Устюрта, изобилующей сухими и мокрыми солонцами.
   Экспедиция определила расстояние между заливом Мертвый Кул-тук и Аральским морем в 242 версты. Достигнув Восточного Чинка, протягивающегося вдоль всего западного берега Арала, они прошли до песков Большие Барсуки и выяснили, что берег Устюрта здесь не крут, а чинка нет вовсе. Обратный путь — при 35-градусных морозах — проходил по 46° с. ш. На низменности Эверсман обнаружил небольшие сопки и плоские возвышенности и правильно решил, что некогда они были связаны с Устюртом. Самое ужасное, как он впоследствии заметил,— это постоянный восточный ветер, преследовавший отряд в течение трех месяцев работы в степях. Экспедиция дважды пересекла восточную часть Прикаспийской низменности. Эверсман доказал полную изоляцию Каспийского бассейна от Арала. Он выяснил, что породы, которыми сложено плато Устюрт, всюду горизонтальны, и этим положил конец представлению о связи Уральских гор с Устюртом.
   В 1832 г. Г. С. Карелин возглавил большую правительственную экспедицию по изучению северо-восточных берегов Каспия и был первым исследователем этих «пустынных мест». На четырех плоскодонных судах от Гурьева он перешел к 54° в. д. и в начале июня обследовал и описал залив Мертвый Култук (ныне — сор). У горы Жаманайракты (153 м над уровнем океана) отряд высадился на берег. «Нам представилась дикая картина... живописною рукой природы набросанная. Из... громады камней возвышались разнообразные исполинские утесы, представлявшие... развалины, колокольни, башни, столбы, пирамиды...». За горой Карелин прошел немного к юго-западу по плоской возвышенности. Далее уходила «на необозримое пространство... плоская ровная степь, изредка покрытая скудным кустарником и низкорослым саксаулом». Оттуда Карелин проследовал морем на юго-запад до «глухого конца Кайдака» — узкого залива Каспия, теперь также превратившегося в сор, продолжив изучение западного уступа Устюрта, возвышавшегося над заливом «крупными и обрывистыми скалами». Затем экспедиция, обогнув п-ов Бузачи, перешла к Мангышлаку. Карелин две недели обследовал «крутые скалистые меловые утесы» небольшого хребта Мангыстау (Карелин называет его Мангышлакским кряжем), подобно Устюрту имеющего ровную поверхность и только у моря оканчивающегося «обрывами, которые образовали... уступы и с моря представляются как бы настоящей горной цепью». (Этим и объясняется, что на прежних картах здесь наносились «Туманные горы».) В начале августа работы были закончены; Карелин составил карту северовосточного Каспия.
   В мае 1836 г. Карелин продолжил съемку и опись восточного берега Каспийского моря. Задача экспедиции заключалась также в исследовании «естественных, по трем царствам природы, произведений». На парусном шхоуте (тяжелом плоскодонном судне) он от Баку перешел к Челекену, спустился к югу до Горганского залива и в июне заснял его. Здесь благодаря опытному проводнику и собственному дипломатическому таланту Карелину удалось сблизиться с независимым племенем туркмен — иомудов; его этнографическая характеристика иомудов сохранила значение до наших дней.
   Продвигаясь к северу, экспедиция обследовала юго-восточное побережье Каспийского моря с близлежащими островами. Высадившись на берег против Челекена, Карелин добрался до хребта Большой Балхан и,довольно точно определив высоту, нанес его на карту. На северном берегу Красноводского залива он описал горы (Красно-водское плато): «Они тянутся не сплошным хребтом, но образуют отдельные беспорядочные купы». В конце сентября экспедиция подошла к песчаным косам, ограждающим море от «страшного и таинственного» залива Кара-Богаз-Гол. Карелин оказался первым, кто решился проникнуть в эту «черную пасть». Через узкий пролив со стремительным течением он на лодках впервые вошел в залив; здесь его отряд разделился на две партии для описи северного и южного берегов. Пройдя в обе стороны соответственно 50 и 20 верст, отряд Карелина отступил; северная партия во главе с Иваном Федоровичем Бларамбергом чуть не погибла. «На Каспийском море нет прибрежий во всех отношениях негодных»,— решил Карелин (он понял свою ошибку через много лет). В ноябре 1836 г. экспедиция прибыла в Астрахань. Опись и исследования 1832 — 1836 гг. охватили все восточное побережье Каспийского моря на протяжении 1200 км.
   В 1840 г. Эверсман по материалам своей экспедиции и данным Карелина точно установил границы Устюрта и подробно описал его в работе «Естественная история Оренбургского края».
   Все побережье залива Кара-Богаз-Гол в 1847 г. обошел с точной съемкой лейтенант Иван Матвеевич Жеребцов. Северный берег, по его данным, крут и обрывист; ни травы, ни деревьев нет. Вдоль восточного возвышаются унылые горы, а южный низок и покрыт множеством соляных озер. Пребывание, даже кратковременное, в водах Кара-Богаз-Гола порождает чувство великого одиночества и тоску. Съемкой южного берега залива Жеребцов закончил фактическое оконтуривание Красноводского п-ова.

Первое исследование бассейна Зеравшана

В мае 1841 г. в Бухару из Оренбурга отправилась экспедиция, в состав которой входили горные инженеры, натуралисты и несколько топографов. Повторив маршрут первой миссии, экспедиция достигла города Бухары в августе того же года. По пути в Кызылкумах натуралист Александр Адольф Леман описал небольшие горы. Из Бухары Леман с топографом Яковом Петровичем Яковлевым проехал в Самарканд. Съемку местности пришлось вести тайно: «Члены ученой экспедиции... подвергались на каждом шагу строгому надзору, точно опасные шпионы, так что на работы Лемана и Яковлева следует смотреть как на чудо» (А. Вамбери)1. Из Самарканда в сентябре Леман со спутниками отправился вверх по долине Зеравшана (правильнее Зарафшана) до р. Фандарьи (у 60°30' в. д.).
   Вдоль обоих берегов Зеравшана, стремительно несущего здесь свои изумрудные воды, протягивались два широтных хребта со снежными вершинами: правобережный — Туркестанский и левобережный — Зеравшанский, частью сложенные красными, зелеными и желтыми породами. Поднявшись по Фандарье до озера Кули-Кулон, Леман очутился, по его выражению, в «Азиатской Швейцарии». Отсюда по горным тропам путешественники добрались до Пенджикента и вернулись в Самарканд. Из города Леман совершил экскурсии на северо-восток и юг для изучения западного участка Зеравшанского хребта, проследив его, таким образом, более чем на 300 км. Яковлев составил первую карту центральной Бухары, основанную на материалах съемки; положение Туркестанского хребта на ней изображено неверно, а западной части Зеравшанского — близко к действительному. К зиме 1841 г. Леман со спутниками возвратился в Бухару, а в 1842 г. — прежним маршрутом — в Оренбург. На пути в Петербург, в Симбирске, Леман скоропостижно скончался; его дневники были обработаны и опубликованы лишь в 1852 г.

Шренк в Семиречье

В первой половине XIX в. Семиречье, т. е. юго-восточная часть Казахстана, оставалась слабо изученной территорией. В 1840, 1841 и 1843 гг. в зтом регионе по поручению Петербургского ботанического сада путешествовал А. И. Шренк. Его исследования не ограничились ботаническими сборами — он выполнил также географические наблюдения совместно с военным топографом Тимофеем Феофановичем Нифантьевьш.
   В 1840—1841 гг. из Семипалатинска они прошли на юг, к р. Аягуз, посетили восточное побережье озера Балхаш, впервые обследовали и нанесли на карту Джунгарский Алатау, причем осмотрели часть северных и южных склонов хребта и дважды перевалили его. Они описали озера Сасыкколь и Алаколь, низовья впадающих в него речек, в том числе Эмель и Урджар, проследили также около 200 км южного склона хребта Тарбагатай.
   В 1843 г. из Омска Шренк и Нифантьев двинулись на юг, пересекли центр Казахского мелкосопочника и осмотрели западный берег Балхаша. Затем они засняли небольшие участки течения рек Или и Лепсы, после чего повернули на север и достигли Семипалатинска. Итогом их трехлетней работы явилась карта обследованной территории, составленная Нифантьевым. Шренк установил, что сравнительно недавно озера Балхаш, Сасыкколь и Алаколь составляли единое целое. Иными словами, он первый пришел к верному выводу о существовании крупной Балхаш-Алакольской котловины.

Первые съемки Аральского моря и Балхаша

До конца 40-х гг. XIX в. об Арале имелись крайне отрывочные сведения. Для его съемки была организована экспедиция под начальством военного моряка Алексея Ивановича Бутакова; в качестве живописца он зачислил сосланного в солдаты Тараса Григорьевича Шевченко, поручив ему «снимать все виды местности [и] морской перспективы». В состав экспедиции вошли также четыре военных топографа, в том числе Козьма Данилович Рыбин и Михаил Федорович Христофоров, выполнившие основной объем съемочных работ.
   Весной 1848 г. в Оренбурге Бутаков построил плоскодонную шхуну «Константин», переправил ее в разобранном виде к Аральскому укреплению (Аральск) и там собрал. Летом и осенью 1848 г. он описал берега моря, за исключением восточного, открыл у 45° с. ш. группу «Царских островов» (теперь Возрождения, Комсомольский, Константин), обнаружил колебание уровня Арала. Из-за сильных штормов в начале октября съемку пришлось прекратить. «Ветры [на Арале] крепчают вдруг, разводят огромное волнение и потом, стихнув... оставляют после себя несносную зыбь... Аральское море принадлежит к числу самых бурливых и беспокойных».
   Экспедиция зимовала на острове у устья Сырдарьи; для Шевченко эта зимовка была исключительно плодотворной. Летом 1849 г. Бутаков продолжил опись Арала: заснял восточный берег, сделал промеры глубин, завершил съемку наиболее крупных заливов — Паске-вича (ныне — Шевченко), Тущибас, а также полуостровов Каратуп и Куланды, впервые нанес на карту залив Чернышева и небольшие острова Толмачева, Беллинсгаузена и Лазарева. Работе вновь мешали штормы и жара: «Летом... жары нестерпимые, без дождей и воздух очищается только господствующими ветрами... В море зти ветры делают плавание весьма трудным: часто подвергали они нас крайней опасности... и вынуждали к рискам, нередко выходившим из пределов благоразумия». В начале октября первая опись Арала была закончена.
   Зимой 1849/50 г., перебравшись в Оренбург, Бутаков составил первую сравнительно точную карту Аральского моря. Шевченко создал альбом акварельных видов моря; «почти все названия, встречающиеся в отчетах экспедиции, отмечены специальным рисунком Шевченко» (М. Шагинян). Материалы экспедиции и альбом были направлены царю. «Награда» не заставила себя ждать: Шевченко сослали на Мангышлак, а Бутакову объявили строгий выговор, запретили публикацию результатов съемки и установили негласный надзор полиции. В 1852 г. Бутаков организовал первое пароходство на Арале. Его «Дневные записки плавания...», откуда мы приводили цитаты, полностью увидели свет лишь в 1952 г.— через 83 года после смерти первого исследователя Аральского моря.
   До 50-х гг. XIX в. очертания озера Балхаш наносились на карты по расспросным данным. Для его съемки была организована экспедиция Т. Ф. Нифантьева. В осенние месяцы 1852 — 1853 гг. с двумя помощниками-топографами, под прикрытием крупного отряда казаков он заснял все побережье озера, впервые определив его положение, размеры (около 22 тыс. км2, по последним данным, 18,3 тыс. км2) и форму. На лодке Нифантьев прошел по Балхашу, описал небольшие острова, выполнил ряд промеров и выяснил возможность плавания по нему небольших судов.
   Позднее Нифантьев собрал и систематизировал отдельные факты о природе Центрального Тянь-Шаня, доставленные русскими купцами, путешественниками и военными. Дополнив эти данные собственными материалами, он создал общегеографический труд «Сведения о дикокаменных киргизах», оставшийся в рукописи. Тянь-Шань, по Нифантьеву, «лишен» мифического меридионального Болора и является сложной системой хребтов; среди них он выделил три главных — Киргизский, Кюнгей-Ала-Тоо и «Теректи-Даван» (Какшаал-Тоо?); он первый охарактеризовал тянь-шаньские высокогорные плато (сырты); ему принадлежит первое правильное описание истоков Чу, образующейся слиянием Кочкор и Джоон-Арык, и Сырдарьи (составляющие Нарын и Карадарья); он описал также озеро Иссык-Куль и составил карту этой акватории. В 1859 г. Нифантьев выполнил съемку территории между озером Балхаш и хребтом Джунгар-ский Алатау от р. Каратал до границы с Китаем, а в 1862 — 1863 гг. нанес на сравнительно точную карту озеро Зайсан (1800 км2).

Берг: дальнейшее изучение Арала и Балхаша

Спустя полвека после работ А. Бутакова комплексное исследование Аральского моря провел географ и ихтиолог Лев Семенович Берг. В 1900—1902 гг., работая без помощников, он обошел — сначала на лодке, а затем на парусной яхте — почти весь Арал и пересек озеро в нескольких направлениях. Берг описал морфологию побережья, выделив ровные (западные), лопастные (северные) и бухтовые (восточные) берега, охарактеризовал климат, гидрологию и течения, выполнил ряд промеров и в самых глубоких частях Арала обнаружил наличие сероводорода. Уточнив в нескольких местах карту А. Бутакова, Берг определил площадь моря с островами в 64,5 тыс. км2, что полностью соответствует нынешним данным. В 1908 г. он опубликовал монографию «Аральское море», сохранившую научное значение до наших дней. В частности, Берг доказал ошибочность представлений о соединении Арала с Балхашом в четвертичный период, о связи Аральского и Каспийского морей в историческую эпоху, о временном исчезновении Арала в XIII —XV вв.
   Карта Балхаша, выполненная Т. Нифантьевым, опиралась всего лишь на один астрономический пункт. И Туркестанский отдел Русского географического общества решил произвести новую съемку озера. Летом 1903 г. туда был направлен небольшой отряд, к которому присоединился Л. Берг. Военные топографы А. П. Картыков и Л. Е. Иванов засняли всю береговую линию озера, а военный геодезист Петр Карлович Залесский произвел определения 31 астро-пункта. В результате удалось внести значительные исправления в положение и очертания озера; «в деталях старая карта оказалась совершенно неверной» — так Л. Берг охарактеризовал работу топографов. Как выяснил Л. Берг, дно водоема очень ровное, в западной (11 м) части вода пресная, в восточной (до 20 м — по Т. Нифантьеву) — солоноватая. Эта особенность позволила Бергу назвать Балхаш географическим парадоксом: ведь он расположен в зоне сухого климата и не имеет стока. Берг опроверг также представления об усыхании озера. Напротив, оно начало прибывать в конце XIX в.

Семенов и начало научного исследования Тянь-Шаня

Первым европейским ученым-исследователем, проникшим в Центральный Тянь-Шань, был Петр Петрович Семенов, за свой научный подвиг получивший право именоваться Тян-Шанским. Еще в 1853 г., работая над дополнениями к «Землеведению» Карла Риттера, Семенов решил посетить загадочный и запретный для европейцев Тянь-Шань. Российское министерство иностранных дел ревниво оберегало азиатские страны «от вторжения географической науки», и Семенов с трудом получил разрешение побывать на Алтае и в «Киргизскихстепях» (Казахстан).
   В 1856 г. из Семипалатинска Семенов добрался до Балхаша, который со своей «отсохшей оконечностью — озером Ала-Кулем [Алаколь] — отделяет системы центральноазиатских хребтов от однообразной Киргизской степи». К юго-востоку от Балхаша он увидел исследованную А. Шренком «ослепительно блестящую... вечными снегами», простирающуюся на юго-запад цепь высоких гор и назвал ее Джунгарским Алатау. За этим хребтом начиналась «низкая и жаркая» долина р. Или. Миновав ее, он достиг города Верного (теперь Алма-Ата).
   В сентябре — октябре Семенов совершил два маршрута к озеру Иссык-Куль. Первый пролегал через восточную часть хребта, «круто... как исполинская стена» поднимавшегося к югу от города. Это был Заилийский Алатау (название дано Семеновым). Поднявшись на хребет примерно у 77°40' в. д., он увидел на юге межгорную котловину бассейна р. Чилика (приток Или) с несколькими параллельными кряжами; с огромной высоты перевала они «имели вид огромных грядок». Он спустился с хребта на юго-восток, в долину Чилика, и, перевалив Кюнгей-Ала-Тоо, через широкую степную долину рек Тюп и Джергалан вышел к озеру. «С юга весь... синий бассейн Иссык-Куля... замкнут непрерывной цепью снежных исполинов». Это был «заветный Тянь-Шань» — хребет Терскей-Ала-Тоо: «Снежные вершины [его] казались прямо выходящими из темно-синих вод озера». Тем же путем Семенов вернулся в Верный. Через несколько дней он выехал на запад, пересек Заилийский Алатау у 76° в. д. и за р. Чу на юго-западе увидел очень высокий горный хребет (Киргизский). Поднявшись по долине Чу через дикое и мрачное Боамское ущелье, Семенов вышел к северо-западному берегу Иссык-Куля; этот маршрут позволил ему опровергнуть упорные слухи, что озеро служит истоком Чу. От Иссык-Куля Семенов поднялся на Кюнгей-Ала-Тоо, пересек долину правого притока Чу и на обратном пути к Верному перевалил Заилийский Алатау в самой высокой части (у 76°50' в. д.). При спуске с перевала ему и его спутникам «пришлось очень забавно и довольно безопасно скатываться по снегу со своими лошадьми».
   Зиму 1856/57 г. Семенов провел в Барнауле. Возвратившись в Верный, он летом 1857 г. во главе большого отряда прошел по северному склону Заилийского Алатау на восток до р. Чилик; через параллельные кряжи Согеты и Тораигыр и заключенное между ними «сухое, безводное и... бесплодное плоскогорье» достиг верхнего течения Чарына, притока Или. С узкого гребня Тораигыра на юго-востоке Семенов первым из европейцев увидел величественный Хан-Тенгри. Перевалив Кюнгей-Ала-Тоо, он прошел на юг к северным склонам Терскей-Ала-Тоо. В один из вечеров, остановившись на ночевку, Семенов насладился чудесной панорамой: «Солнце уже склонялось к вечеру, над Кунгеем носились темные облака, эффектно освещенные солнечным закатом. В то время, когда снежные вершины Кунгей-Алатау уже начали загораться... альпийским мерцанием, мягкие куполовидные предгорья были облиты светом... как будто горы горели и дымились».
   Поднявшись на перевал (у 78° в. д.) в Терскей-Ала-Тоо, он увидел на юге р. Нарын — «верховья древнего Яксарта» (Сырдарьи), перед ним расстилалась «волнистая равнина с зелеными озерцами» — сырты Внутреннего Тянь-Шаня. Спуститься к Нарыну Семенов не решился, так как лошади были изранены и измучены, поэтому он вернулся к Иссык-Кулю, затем перевалил Кюнгей-Ала-Тоо и достиг р. Чилик. Отдохнув в ауле и наняв свежих лошадей, Семенов вышел к Нарыну и поднялся по его левой составляющей. С перевала в Терскей-Ала-Тоо он был «ослеплен неожиданным зрелищем... [на юго-востоке] возвышался самый величественный из когда-либо виденных мной горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов [Семенов насчитал их не менее 30]... Как раз посередине... возвышалась одна, резко... отделяющаяся по своей колоссальной высоте белоснежная остроконечная пирамида...» — Хан-Тенгри, долгое время считавшийся высшей точкой (6995 м) Тянь-Шаня. Спустившись в долину р. Сары-Джаз (бассейн Тарима), он прошел к ее верховьям, где открыл огромные ледники, в существовании которых он прежде сомневался, а затем вернулся в Верный.
   Сам Семенов называл свое короткое путешествие «научной рекогносцировкой северо-западной окраины Центральной Нагорной Азии». Но результаты ее оказались значительными: он проследил Кюнгей-Ала-Тоо на 150 км, Терскей-Ала-Тоо на 260 км, обследовал Заилийский Алатау, связанный, как он выяснил, с другими хребтами Тянь-Шаня и образующий его передовую цепь; открыл огромную ледниковую область в верховьях Сары-Джаза и тянь-шаньские сырты; установил, что питание р. Чу не связано с озером Иссык-Куль, привел бесспорные доказательства отсутствия вулканизма в Средней Азии; первый установил высотные природные пояса Тянь-Шаня и высоту снеговой линии хребтов; впервые исследовал местность в истоках На-рына, Текеса и Сарыджаза, т. е. рек, принадлежащих трем из четырех крупнейших речных систем Центральной Азии — Сырдарьи, Или и Тарима; подметил характернейшую особенность Тянь-Шаня — расчленение на параллельные цепи и образование продольных, широтных, очень длинных долин. Наконец, Семенов, как отмечал К. И. Богданович, дал первое и такое четкое деление северных цепей Тянь-Шаня, основанное на их орографических и геологических особенностях, что ни один из более поздних путешественников XIX в., проходивших по тем же районам, не смог добавить к его данным ничего существенно нового.

Валиханов в Центральном Тянь-Шане

В 50-х гг. XIX в. в русской армии, в Западносибирском губернаторстве, служил Чокан Чингисович Валиханов, из знатного казахского рода. Летом 1856 г. он принял участие в военной экспедиции для съемки Иссык-Куля, а осенью того же года побывал в Джунгарии и три месяца прожил в Кульдже.
   В 1858 г. в составе огромного торгового каравана под видом купца 23-летний Валиханов отправился «в неведомый дотоле Кашгар» — опасное путешествие, так как весь Восточный Туркестан тогда был охвачен восстанием коренных народностей. В июле Валиханов через Кюнгей-Ала-Тоо поднялся на перевал Джукучак: «...мы перешли Зауку и вступаем в страны неведомые и незнаемые»,— записал он в своем дневнике. Караван пересек тянь-шаньские сырты, верховья р. Нарына и по долине Аксая и его притока р. Теректы достиг китайской границы, примерно у 40°30' с. ш. и 76° в. д. Валиханов установил, что пройденное от перевала Джукучак пространство «...представляет нагорье, прорезанное поперечными долинами значительной высоты». При этом он открыл «самое широкое и обширное плоскогорье» Центрального Тянь-Шаня — Аксайское — и довольно точно определил его границы. Беспокоясь за судьбу спутников и свою собственную, Валиханов зарыл дневник близ границы. Пройдя на юг «по бесплодной местности, покрытой изредка колючей травой... и изрытой логами», караван в октябре достиг Кашгара. Из-за трудностей перехода из 101 верблюда пало 65. С частью каравана Валиханов проник еще дальше на юг — почти до Яркенда. По собственным наблюдениям и расспросам он выяснил, что «Кашгария имеет характер песчаной пустыни, окруженной с трех сторон горными хребтами, а с ...восточной стороны замыкается степью Гоби. Из гор вытекает множество рек, из коих одни теряются в песках, другие же составляют систему рек Тарим-Гола, впадающего в Лобнор». «С севера — Тянь-Шань, с запада — Болар [Кашгарский хребет], с юга— Куен-Лун...».
   В марте 1859 г. Валиханов двинулся с караваном в обратный путь, причем вторично пересек Центральный Тянь-Шань. По материалам своих путешествий Валиханов составил первое научное историко-географическое и этнографическое описание Восточного Туркестана. Современники высоко оценили его работу, считая ее подлинным географическим открытием. В 1860—1861 гг. Валиханов подготовил в Главном штабе к изданию карты Азии. Большую ценность представляют и другие его труды, в которых он собрал массу фактов, изобличающих царских колонизаторов, казахских феодалов и реакционное духовенство. Чахотка оборвала жизнь этого первого казахского ученого, выдающегося путешественника и просветителя-демократа в апреле 1865 г., когда ему пе было еще 30 лет.

Первые путешествия Северцова

Для исследования Аральского моря и низовьев Сырдарьи Академия наук организовала экспедицию, поручив руководство ею зоологу Николаю Алексеевичу Северцову: для него «Средняя Азия сделалась научной целью всей жизни» после встречи (в 1845 г.) с Г. С. Карелиным. В конце лета 1857 г. Северцов начал из Оренбурга путешествие с большим караваном в сторону Эмбы по долинам Илека (система Урала) и Темира (приток Эмбы). Обследовав Северные Мугоджары, он прошел к низовью Эмбы, где открыл выходы нефти (первые сведения о Приэмбинском нефтеносном районе), а затем он исследовал северный уступ плато Устюрт. Изучив Южные Мугоджары, он пересек пески Большие Барсуки, обогнув с севера Аральское море, и мимо озера Камышлыбаш вышел поздней осенью к Казалинску, на нижней Сырдарье. Из 2,5 тыс. км маршрута около 1,5 тыс. было пройдено но местам, не посещенным натуралистами. Оттуда Северцов двинулся на юг, в пустыню Кызылкум, проследил сухое русло Жанадарьи (близ 44° с. ш.) и описал восточный берег Аральского моря. В конце 1857 г. он прибыл в Перовс.к (теперь Кзыл-Орда).
   Весной 1858 г. Северцов прошел вверх по Сырдарье для изучения хребта Каратау, по пути делая зоологические сборы. Здесь он подвергся нападению и был захвачен в плен: «...кокандец ударил меня шашкой по носу и рассек только кожу, второй удар по виску, расколовший скуловую кость, сбил меня с ног — и он стал отсекать мне голову, нанес еще несколько ударов, глубоко разрубил шею, расколол череп... я чувствовал каждый удар, но странно, без особой боли...» Северцова спасли два других «кокандца», прекративших зверскую расправу. Раненый и больной Северцов пробыл месяц в плену в городе Туркестане, «...причем впервые ознакомился с южными предгорьями Каратау в самых неблагоприятных для наблюдений условиях». Он был освобожден в конце мая, после ультимативного требования русских военных властей; в начале сентября, окончательно поправившись, выехал в Петербург. По материалам экспедиции Северцов составил карты Ара-ло-Каспийской степи, подробно описал рельеф, климат и растительность этого края, отметил процесс усыхания Аральского моря и первый определил древние границы между Каспием и Аралом.
   В 1864 г., отказавшись от доцентуры в Киевском университете, он окончательно выбрал путь полевого исследователя-путешественника и-, присоединившись к русскому военному отряду, продолжил изучение Тянь-Шаня, начатое П. П. Семеновым. Летом Северцов из Верного, перевалив Заилийский Алатау, прошел на запад до города Аулие-Ата (теперь Джамбул) вдоль северных склонов Киргизского хребта, лишь за год до этого (1863 г.) впервые снятого на карту военными топографами, изучая его геологию и рельеф. Затем он посетил Каратау и исследовал бассейны рек Талас (теряется в песках Муюнкум) и Чаткал (система Сырдарьи). Здесь он выявил два параллельных хребта — Каржантау и Пскемский. В 1865—1866 гг. он снова исследовал Каратау и бассейн р. Чирчика. В результате работ 1864—1866 гг. Северцов впервые установил геологическую связь хребтов между рр. Чу и Сырдарьей и доказал, что хребет Каратау (длина 420 км) является северозападным отрогом Тянь-Шаня.
   Осенью 1867 г. Северцов принимал участие в крупной Туркестанской ученой экспедиции. Следуя с небольшим отрядом из Верного, он обогнул с востока Иссык-Куль, перевалил хребет Тер-скей-Ала-Тоо у 77°40' в. д. и вышел к верховьям Нарына. При этом он дал классическую характеристику тянь-шаньского сырта: «...я увидел обширный великолепный вид на сырт: гряда за грядой поднимались на нем покрытые густым пожелтевшим дерном холмы, как взволнованное море; как пена на волнах, белели на них полосы снега. Что дальше, то выше поднимались холмы, все уступами над взволнованной степью, чаще и чаще становились на них снежные полосы, и широкой дугой замыкали горизонт с востока, юга и запада огромные зубчатые хребты, покрытые уже сплошным снегом, но и те поднимались волнистыми уступами. Солнце склонялось уже к закату, и освещенные снега дальних хребтов горели расплавленным золотом, рядом с которым тем холоднее казались густые, пурпурно-синеватые тени снежных же лощин...»
   Северцов по снегу пересек сырты в юго-западном направлении1 и через несколько перевалов в начале октября снова вышел к Нарыну, затем на юге исследовал долины рек Ат-Баши (система Сырдарьи) и Аксай (бассейн Тарима) и проник в юго-западную часть хребта Какшаал-Тоо до 41° с. ш. Он был первым европейцем, прошедшим в эту часть Центрального Тянь-Шаня. Из-за сильных холодов к середине октября путешественник повернул обратно на север, к Нарыну, и через перевал Долон (у 75°40'), долину р. Джоон-Арык и Боамское ущелье в конце октября 1867 г. прибыл в Токмак, на р. Чу. Позднее по материалам, собранным во время этого первого пересечения Центрального Тянь-Шаня с юга на север, Северцов разработал орографическую схему Тянь-Шаня, под которым понимал «целую горную систему». Он пришел к выводу, что широкие тянь-шаньские долины представляют собой дно исчезнувших озер.

Рекогносцировки Нарынского края

В 1868 г. военный топограф Федор Петрович Петров провел на высоте 3 тыс. м рекогносцировку Центрального Тянь-Шаня в районе озера Сонг-Кёль. Летом 1869 г. военный отряд под начальством Александра Васильевича Каульбарса, которому Петров был подчинен, выступил на разведку путей через Южный Тянь-Шань в Восточный Туркестан и Ферганскую долину. От восточной оконечности Иссык-Куля отряд, перевалив Терскей-Ала-Тоо, прошел к верховьям Нарына и Сары-Джаза. Петров найес на карту короткий, но мощный хребет, Ак-Шыйрак (до 5125 м), и обнаружил там ряд огромных ледников; наиболее крупный (около 17 км) назван его именем. Он выяснил также, что из ледника Петрова берет начало р. Нарын. К востоку он закартировал, правда не совсем точно, хребты Керлюу-Тоо и Сары-Джаз. Из горной долины у 79° в. д. Петров увидел на юге неизвестный огромный вечноснеговой хребет с крутым северным склоном — Какшаал-Тоо. Исследователи прошли вдоль него на юго-запад за 77° в. д. к верховьям р. Какшаал (как и Сары-Джаз системы Тарима), проследив на всем протяжении хребет Борколдой (длина около 100 км), далее, на юго-западе,— несколько коротких кряжей. За ними виднелась большая, выгнутая к югу горная дуга, с двуглавым белым конусом (до 4960 м), достигающая на западе озера Чатыр-Кёль (юго-западный участок Какшаал-Тоо). А на юг от р. Какшаал Петров усмотрел еще один снеговой хребет — Майдантаг (до 4556 м). Как правильно объяснили проводники, он тянется по всему правому берегу р. Какшаал почти до устья. Подъем отряда Каульбарса к озеру Чатыр-Кёль на высоте 3530 м сопровождался почти ежедневными снежными буранами. Повернув на северо-восток, Петров добрался до р. Нарына у 76° в. д. и исследовал Нарынскую котловину до Ферганского хребта. К югу от котловины он нанес на карту хребет Ат-Башы (135 км), к северу — хребты Молдо-Тоо (около 150 км) и за 42-й параллелью — Джумгал-Тоо (свыше 100 км). Он проследил Ферганский хребет вдоль крутого восточного склона на половину длины, трижды поднимался на перевалы и довольно точно заснял его, правильно продолжив к юго-востоку до озера Чатыр-Кёль (длина хребта 225 км). От Нарына отряд Каульбарса через ряд перевалов направился в долину р. Таласа, причем Петров определил положение и длину хребта Суусамыр-Тоо (около 125 км). Рекогносцировка была закончена в городе Аулие-Ата (Джамбул). По ее материалам Петров составил карту Нарынского края.

Первые исследователи Памиро-Алая

Летом 1870 г. военный отряд под командой П. А. Аминова, выйдя из Самарканда, проник к истокам р. Зеравшан, где обнаружил большой ледник. Топограф Август Иванович Скасси нанес на карту все верхнее течение этой значительной реки (длина ее 877 км) и точные контуры двух широтных хребтов, «сжимающих» Зеравшан,— северного, Туркестанского (около 340 км) и южного, Зеравшанского (около 370 км). От устья Фандарьи, где к группе присоединился молодой натуралист Алексей Павлович Федченко, все проследовали на юг к маленькому красивому озеру Искандеркуль, на склоне Гиссарского хребта. Оттуда исследователи передвинулись на восток на р. Ягноб (одна из составляющих Фандарьи), текущую параллельно Зеравшану. Скасси и горный инженер Дмитрий Константинович Мышенков осмотрели Гиссарский хребет с перевала Анзоб (3372 м) и выяснили, что он также простирается в широтном направлении и выше Туркестанского и Зеравшанского хребтов. Из-за болезни Аминова исследование Гиссара пришлось прекратить и вернуться в Самарканд. Мышенков проехал оттуда на северо-восток и осмотрел полупустынный хребет Мальгузар (около 60 км) — невысокий (до 2621 м) северо-западный отрог Туркестанского хребта.
   Летом 1871 г. А. П. Федченко, выйдя из Коканда, проследил долину р. Исфары до верховьев и открыл там, в восточной части Туркестанского хребта, большой ледник , названный в честь исследователя Алтая Григория Ефимовича Щуровского, и ряд пиков высотой до 5621 м. Пройдя межгорными ущельями к северным склонам Алайского хребта, Федченко исследовал их, затем проехал на юго-восток Ферганской долины, к р. Исфайрамсай, поднялся по ней до истоков и перевалил Алайский хребет. Вид с перевала у 72° в. д. заставил его остановиться: на юге перед ним открылась панорама исполинских снеговых вершин. Это был огромный широтный хребет (длиной 240 км), который Федченко назвал Заалайским. Он довольно верно оценил среднюю высоту хребта и отметки нескольких вершин. (Но высшая точка его — пик Ленина, 7134 м, точно установлена только советской Памирской высокогорной экспедицией в 1928 г.) Федченко правильно решил, что Заалайский хребет составляет северную часть Памир-ского нагорья, строение которого он в общих чертах охарактеризовал как «сумму высоких плоскогорий». Спустившись затем в Алайскую долину, он дал ее подробное описание, определив как высоко приподнятое плоскогорье. Федченко обследовал протекающую по Алайской долине р. Кызылсу и низовье Муксу (обе реки составляют Сурхоб) и указал, что много-водность Муксу следует объяснить существованием к югу от Заалай-ского более высоких хребтов. Он повернул на северо-восток, вновь перевалил Алайский хребет, проследил у 40-й параллели короткий хребет Кичик-Алай и долиной р. Акбуры спустился к городу Ош. Главным результатом путешествия, как отмечал он сам, было выяснение орографии территории к югу от Ферганы. Федченко обнаружил здесь ряд широтных цепей, «последовательно все более и более высоких в направлении к югу... и разделенных более или менее длинными и обширными долинами». Маршрут вдоль северных склонов Алая позволил ему сделать вывод о принадлежности гор бассейна Зеравшана к Тянь-Шаню (ныне их относят к Гиссаро-Алайской системе). Из Оша Федченко со съемкой прошел через Андижан, Наманган и Чует, оконтурив эллиптическую Ферганскую котловину (22 тыс. км ), и закончил путешествие в Ташкенте. Он собрал богатую зоологическую, главным образом энтомологическую, коллекцию и установил общность форм животного и растительного мира Памиро-Алая, нагорной Центральной Азии и Гималаев.
   Изучение собственно Памира началось с юга. Прибывший в конце 1837 г. в афганский город Кундуз (у 69° в. д.) индобританский разведчик Джон Вуд направился вверх по р. Кокча (система Аму-дарьи), ее притоку Вардудж в общем на восток. Близ 72° в. д. он переправился через р. Пяндж и по р. Памир, правой ее составляющей, 19 февраля 1838 г. вышел к высокогорному озеру Зоркуль. Тем же путем Вуд вернулся в Кундуз, открыв большую часть Ваханского хребта и северный исток Амударьи.
   Работу Вуда продолжил Мирза Шаджа, один из так называемых пандитов ( «ученых» ) — секретных разведчиков, специально обученных англичанами. Маршрутом Вуда в конце 1808 г. он проник к самому южному колену Пянджа и выше по течению достиг р. Вахандарьи, левой составляющей реки. По ее глубокой долине, страдая от холода и ежедневных снегопадов, Мирза Шаджа поднялся в верховья, завершив открытие Ваханского хребта и истоков Амударьи. Там он обнаружил высокогорное озеро Чакмактинкуль. В январе 1869 г. он проследил часть северного склона Гиндукуша, перевалив в бассейн р. Яркенд, и в начале февраля прибыл в Кашгар. Съемка, которую ему на протяжении более 3,5 тыс. км пришлось вести тайно, дабы не навлечь на себя смертельную опасность, позволила составить первую, конечно весьма схематичную, карту Северного Афганистана и Южного Памира.
   В 1873 г. из Индии через Кашмир в Кашгарию отправилась большая британская военно-политическая экспедиция Томаса Дугласа Форсайта. Одним из заданий была съемка Памира, который англичане рассматривали как очень важный участок «Северо-западного театра войны» против России, «угрожавшей» Британской Индии. В состав экспедиции вошли молодой чешский геолог Фердинанд Столичка и четыре пандита, в том числе Абдул Сабхан; руководил ими офицер-топограф Генри Троттер. Из Янгигисара (у 76е в. д.) его отряд направился на юго-запад и в конце марта вышел к р. Ташкурган. Троттер и пандиты засняли ряд снежных пиков в массиве Муз-тагата, включая самый высокий (7546 м), несколько завысив его «рост». Затем они поднялись на перевал в открытом ими водораздельном хребте (Сарыкольском), имеющем здесь меридиальное направление. Перед ними открылась долина р. Оксу (верховья Бартанга-Мургаба). По глубокому снегу в начале апреля съемщики прошли к этой реке и описали высокую гряду снежных пиков — южную границу Памира, водораздел верхней Оксу и р. Ташкургана. В «сопровождении» сильного ветра они прибыли к озеру Чакмактинкуль, истоку Оксу, а затем направились еще дальше на запад и у слияния рек Вахандарьи и Памира разделились. Абдул Сабхан проследил течение Пянджа на 300 км до впадения р. Язгулема и выяснил, что на меридиональном отрезке Пяндж быстро течет в узком ущелье, слева принимает лишь два притока, справа — много мелких и ряд крупных, включая чистый Гунт и грязно-красный Бартанг.
   После присоединения Абдул Сабхана к основному отряду все возвратились к Сарыкольскому хребту и вернулись в Янгигисар, сделав, по мнению Д. Бейкера, первый серьезный вклад англичан в научное изучение Памира. Книга одного из участников экспедиции. Форсайта, лейтенанта Томаса Гордона «Путешествие на Памир» вскоре была переведена на русский язык
   В 1875 г. профессор горного института Н. П. Барбот де Марни с небольшим отрядом перешел на шхуне через Аральское море к устью Амударьи, поднялся по ней примерно на 200 км, исследовал и нанес на карту правобережную горную цепь Султан-Увайс (длина 60 км, высота до 473 м). Затем он проник в центральную часть пустыни Кызылкум и описал плосковершинный горный массив Букантау (до 764 м), а на юго-востоке впервые закартировал горы Тамдытау, имевшие чрезвычайно резкие формы (до 922 м). Дальше к юго-востоку на пути к Самарканду он обнаружил две параллельные цепи северо-западного простирания — Нуратау (до 2165 м) и Актау (до 2003 м), западные отроги горной системы Гиссаро-Алая.
   Горная Бухара до последней четверти XIX в. представляла для географов полную загадку. Выяснить, что кроется за южными склонами Гиссарского хребта,— такую задачу поставил перед собой ташкентский военный журналист Николай Александрович Маев. В апреле — июне 1875 г. он вместе с топографом Дмитрием Михайловичем Вишневским обследовал и впервые нанес на карту широкую полосу правобережья Пянджа-Амударьи от Железных Ворот на западе до р. Яхсу на востоке, т. е. приблизительно между 66°40' и 70° в. д. Вместо обширных равнин со степным характером, как предполагали ранее, на правобережье Маев обнаружил-несколько параллельных, вытянутых в юго-юго-западном направлении широких речных долин, разделенных небольшими хребтами Кугитангтау, Бабатаг, Каратау, Вахшским и самым высоким Хазратишох. Он предположил, что все эти цепи связаны с Гиссарским хребтом, являясь его юго-западными отрогами, значительно понижающимися. Впрочем, некоторые из них, как он установил, отделены от Гиссарского хребта широтной впадиной.
   Летом 1874 г. Н. А. Северцов снова исследовал дельту Амударьи и Аральское море. Когда же в 1878 г. Географическое общество организовало комплексную Фергано-Памирскую экспедицию, Северцов принял в ней участие. В июле он с отрядом, куда вошел и топограф А. И. Скасси, выступил из Оша на Памир, пересек Алайский и Заалайский хребты и достиг высокогорного бессточного озера Каракуль (3914 м). Продолжая движение на юг, отряд прошел через перевал Акбайтал (4655 м) в бассейн Мургаба (система Пянджа), а затем через перевал Найзаташ (4137 м) по совершенно неизвестной местности — на запад по долине р. Аличур до проточного озера Яшилькуль и описал его. На правом берегу р. Гунт, вытекающей из озера, Северцов открыл колоссальный снеговой Рушанский хребет (длина 120 км), правильно определил его окончание у впадения Гунта в Пяндж и обнаружил главную вершину хребта (пик Патхур, 6083 м). Восточнее Яшилькуля ой открыл группу бессточных мелких озер. Нехватка провианта и особенно соли, утонувшей при переправе в начале пути, заставила отряд вернуться в Ош. Северцов первый выделил Памир в особую горную систему — «орографический центр всего Азиатского материка... колоссальный горный узел, соединяющий Высокую Азию с Передней», т. е. Центральную Азию с Западной. Он первый дал научную разностороннюю характеристику Памира, установив, что там совсем нет настоящих плоскогорий и что главная особенность этой горной страны — сочетание сыртового и грядового рельефа. Он впервые описал типичные для Памира и всей Средней Азии многовершинные горные массивы, играющие, как он доказал, основную роль в образовании ледников. Богатые зоологические и ботанические коллекции дали возможность Северцову подробно изучить малоизвестную фауну и флору Памира.
   В июле 1878 г. из Самарканда на юг до Шахрисябза (у 39° с. ш.), а затем на восток в Горную Бухару для исследования бассейна Пянджа вышла небольшая экспедиция под начальством энтомолога Василия Федоровича Ошанина, положившего начало систематическому изучению насекомых Туркестана. В ее состав вошел топограф Гавриил Егорович Родионов. Следуя по горным дорогам вдоль южных склонов Гиссарского хребта, они достигли р. Сурхоб (верхний Вахш) и по ее долине поднялись до устья р. Муксу (левый приток Сурхоба). Во время этого подъема на протяжении около 200 км Ошанин все время видел на юге, на левом берегу реки, широтный горный хребет, встающий «высокой стеной, почти незамаскированной предгорьями», и назвал его хребтом Петра Первого. Чем дальше к востоку, тем выше становился этот хребет: высота его в восточной части достигает 6785 м (пик Москва). К югу от р. Муксу экспедиция в сентябре открыла примыкающую к хребту большую группу ледников и нижнюю часть величественного ледника Федченко, крупнейшего по длине (77 км) в СССР. Из-за гибели нескольких вьючных лошадей экспедиция вернулась через Алайскую долину на дорогу в Ош и окончила путь в Фергане. По материалам экспедиции Ошанину и Родионову удалось установить наличие еще двух хребтов: Дарвазского длиной около 200 км с вершиной 6083 м к югу от хребта Петра Первого2 и Каратегинского, более короткого (80 км) и сравнительно невысокого (до 3950 м).

Путешествия Мушкетова

В 1874 г. геолог и географ Иван Васильевич Мушкетов выполнил рекогносцировку западных предгорий Тянь-Шаня. В 1875 г. он поднялся по долине Таласа к верховьям, перевалил Таласский Алатау, по долинам рек системы Нарына вышел к озеру Сонкель и исследовал его. Оттуда горными тропами через верховья Чу он прошел к Боамскому ущелью, а оттуда — к Иссык-Кулю, обследовал его кольцевыми маршрутами, сделал несколько пересечений хребтов Кюнгей- и Терскей-Ала-Тоо, а также Заилий-ского Алатау. Осенью того же года Мушкетов прошел на северо-восток, в долину р. Или, а по ней — в Кульджу. Затем он дважды пересек хребет Борохоро (северная окраина Тянь-Шаня) у 44-й параллели, исследовал высокогорное озеро Сайрам-Нур, Джунгарский Алатау и по долине р. Боротала спустился к озеру Эби-Нур, совершив, таким образом, пересечение Западного и Центрального Тянь-Шаня. В своем «Кратком отчете о геологическом путешествии по Туркестану в 1875 г.» он первый привел геологические основания орографической схемы Тянь-Шаня.
   Кафирнигана, в 1897 — 1899 гг.— хребет Петра Первого и пересек его в ряде мест. В обоих хребтах он открыл много ледников. Летом 1877 г. Мушкетов из Оша двинулся на юг и после пересечения Алайского и Заалайского хребтов достиг озера Каракуль. Вернувшись в Ош, он прошел на северо-восток, к Ферганскому хребту,' а оттуда — на запад, к Чаткальскому хребту, и достиг Ташкента^ Он завершил, таким образом, с юга исследование Тянь-Шаня и оконтурил Ферганскую долину. Полученные материалы позволили Муш-кетову впервые подойти к выявлению геологического строения северной окраины Памира и определить направление его хребтов (в работе «Геологическое путешествие на Алай и Памир в 1877 г.»).
   В 1878 г. Мушкетов изучал восточную часть Ферганской долины и стык хребтов Ферганского и Алайского (между 40 и 41° с. ш.), причем проник к высокогорному (3530 м) озеру Чатыр-Кёль, связав свои работы с английскими. Летом следующего года он проехал из Самарканда на юго-запад, исследуя западные отроги Алайского хребта, до города Карши. Повернув на юго-восток, он прошел через ущелье Железные Ворота до Сурхандарьи и спустился по ее долине до устья. На лодке, изучая речные берега и делая боковые маршруты в пустыню, Мушкетов сплыл по Амударье до Турткуля, оттуда двинулся на север и пересек западную часть пустыни Кызылкум, выйдя к нижней Сырдарье у Казалинска.
   В августе 1880 г. Мушкетов с большим караваном вышел из Ура-Тюбе на юг, перевалил Туркестанский хребет и по долине р. Зерав-шана поднялся к леднику — истоку реки. Пройдя оттуда на северовосточный склон Туркестанского хребта, он несколько западнее вторично пересек его и, спустившись к Зеравшану, проследил реку до низовьев.
   За шесть лет Мушкетов охватил исследованиями большую часть Тянь-Шаня, Северный Памир, Алайскую систему и западную часть пустыни Кызылкум. Благодаря его работам карта Средней Азии была значительно исправлена и дополнена. В своем двухтомном труде «Туркестан» (1886 —1906 гг.) Мушкетов целиком видоизменил имевшиеся до него представления о расположении горных хребтов Средней Азии. Он показал, «что Тянь-Шань и Памиро-Алай состоят из ряда плоских дуг широтного простирания, выпуклых на юг» (В. А. Обручев). Это была первая правильная схема орографического строения Тянь-Шаня, сохранившая научное значение до настоящего времени. Мушкетов привел убедительные факты, подтверждающие главенствующую роль новейших тектонических движений в создании современного облика региона, и доказал, что в горных поднятиях края отсутствуют явления молодого вулканизма.

Обручев и Комаров в Каракумах

В 80-х гг. XIX в. пустыня Каракумы оставалась почти неизученной территорией, через которую — от Каспия до Самарканда — прокладывали железную дорогу. Для исследования этого региона И. В. Мушкетов направил своего ученика В. А. Обручева. За восемь полевых месяцев, «уложившихся» в три года (1886 — 1888 гг.), он совершил ряд маршрутов по Закаспийскому краю, т. е. по Туркмении. Он осмотрел русло Узбоя, выяснил его связь с Сарыкамышской впадиной, описал Келифский Узбой — систему солончаковых котловин, протягивающихся в юго-восточном направлении,— и доказал его речное происхождение; Обручев обследовал низовья Теджена и Мургаба, а также часть среднего течения Амударьи. Он выполнил первое физико-географическое районирование исследованной территории. Ему удалось выявить здесь песчаную область (около 83% площади), степную полосу и холмистый (увалистый) пояс.
   В холмистый пояс, приуроченный к русско-афганской границе, входят возвышенности Бадхыз и Карабиль, «заполняющие» междуречные пространства Теджена, Мургаба и Амударьи. Обе возвышенности состоят из баиров (увалов) высотой от 20 до 210 м, разобщенных широкими долинами, заполненными солеными озерами, такырами и солончаками.
   Результаты исследования В. Обручев опубликовал в 1890 г. в книге «Закаспийская низменность» (откуда нами взята вышеприведенная цитата), содержащей первое всестороннее описание пустыни Каракумы, т. е. значительной части Туранской низменности.
   О центральной части Каракумов, не затронутой работами В. Обручева, наука не располагала достоверными данными. Из имевшихся сведений, основанных, вероятно, на сообщениях местных жителей, одни ученые высказывали догадку о наличии там древнего рукава Амударьи, другие — озерной котловины. В сентябре 1893 г. ботаник Владимир Леонтьевич Комаров, тогда еще только студент, отправившись из Ашхабада к северу, пересек Центральные Каракумы до колодца Ших (у 40° с. ш.) и обнаружил несколько изолированных солончаковых котловин и такыров. Комаров проследил эту систему впадин (Унгуз) примерно на 200 км и выяснил, что она вытянута почти в юго-восточном направлении, описал характерные черты ее рельефа и произвел ряд барометрических замеров. От колодца Ших ему удалось проникнуть на 100 км далее к северу — в Заунгузские Каракумы. В Ашхабад Комаров вернулся прежним путем, проделав по пустыне 1200 км.